Улей - Сергей Фрумкин

Отец замолчал, тяжело дыша и издавая вздохи, больше похожие на тигриное рычание. Григ никогда не видел Владыку таким и понял, что никто и никогда не видел. Отец не только раскрыл ему секреты правления «Ульем», он распахнул перед вновь обретенным сыном куда более святую тайну – тайну своей души. И если теперь он, Григ, не оправдает надежды…

– А почему она здесь?

– Что? – Отец поднял голову.

Он уже брал себя в руки, на глазах превращаясь из несчастного старика в могучего всесильного правителя – его спина и шея выпрямлялись с упругостью дубовой ветви, гордо расправлялись плечи, взор приобретал былую орлиную быстроту…

– Ты говорил, что только Отцы…

Владыка посмотрел на него с мрачной улыбкой, в которой таилось что-то демоническое.

– Хм! Потому, что она еще жива. Просто заморожена. Спит. Я так и не смог убить твою мать…

Григ затрясся – в который раз за этот вечер. Мать жива?!

– Что значит жива?! Ее можно…

– Разбудить? – подсказал Владыка, теперь уже действительно напоминая демона огнем в своих огромных темных глазах. – Можно. Вот только зачем?

По взмаху руки Отца, а точнее по его мысленной команде все саркофаги с шумом устремились в свои ниши, заставив Грига встрепенуться от неожиданности.

– Твою мать звали Альрика, Григ.

Теперь Отец сверлил его взглядом, словно только теперь спрашивал у самого себя, стоило ли открываться перед неоперившимся юнцом, и окажется ли тот достойным оказанной чести.

– Видишь сейчас – у нас с тобой одна болезнь, Григ. Я со своею справился. Теперь твоя очередь!

Они вышли через арку из Зала Мертвых, и за их спинами одна за другой восстановились непрозрачные силовые стены. Григ только теперь осознал, что едва стоит на ногах – колени дрожали нервной дрожью, и больше всего хотелось упасть и лечь прямо здесь, на полу.

– Надеюсь, теперь, Григ, ты знаешь, что у тебя нету права ломать жизнь из-за мелких неудач или сходить с ума всего лишь от неудачного испытания женщиной! – сурово произнес Отец. – Ты должен быть выше этого! Ты обязан думать не о себе, а о Братстве! Не о своем личном удовольствии, а о судьбе целого «Улья»! Ты – будущий ОТЕЦ!!!

Григ сжался, посмотрев на Отца таким затравленным взглядом, что Владыка невольно почувствовал жалость.

– Да, Григ, я возложил на твои плечи ношу, которую хотел возложить годы и годы спустя, но прости, сынок – ты просто не оставил мне выбора!

Сон не шел ни в какую. Ни в постели, ни на полу, ни в бассейне. В голове стоял сплошной, непрекращающийся ни на секунду гул. Существовал единственный способ навести там порядок – попытаться обдумать навалившуюся за день информацию. Этого-то Григ как раз не хотел да и не мог сделать. Сейчас он предпочитал головную боль любому мыслительному усилию.

В попытках забыться сном Брат бился уже давно – может быть часа два или три. Напитки, предлагаемые анализатором, лишь ослабили возбуждение, но уснуть не помогали. Григ перемещался с одного места на другое, менял позы, даже забирался в воду бассейна, но убежать от самого себя оказалось невозможным.

Наконец это ему надоело. Он встал, привел себя в порядок и направился, куда глаза глядят.

Глаза привели Брата в порт. Все двери по пути следования предупредительно открывались, все посты отдавали честь. И когда Григ наконец остановился, то прямо перед собой увидел свой старый любимый парусник.

Кораблик висел над полом в рядах точно таких же собратьев, чуть трепетал крыльями-парусами и сверкал полированными до блеска боками, словно, как живой, радовался встрече.

– Григ, ты наружу? – поинтересовался доброжелательный голос.

Григ обернулся. Оказывается, еще с Первого Уровня за ним следовали Дор и тройка Демонов.

– Да.

– В таком состоянии?

– Да.

– Возьми что-нибудь надежное.

Григ посмотрел удивленно. С каких это пор парусник стал чем-то ненадежным? Как один на один с тарибским лайнером – так ради бога, а как просто покататься снаружи…

Сколько же прошло времени с того момента, как он в первый раз попал на прием к Отцу? Когда идея Вика и вера Отца вывернули на изнанку все его привычное, нормальное, беззаботное существование? Полторы декады или же несколько лет?

Он уже усаживался в кресло, готовясь защелкнуть крышку кабины.

– Мы последуем за тобой? – без вопросительной интонации спросил Дор.

– Как хотите.

Дор остановил крышку закованной в сталь ладонью.

– Ты очень плохо выглядишь, Брат!

– Ничего страшного…

По крайней мере, в космосе все оставалось по-прежнему. Все тот же покой, все та же вечная гармония. Все точно такое, как полторы декады назад, когда Григ был еще обыкновенным Младшим Братом, без прав, без власти, без настоящих друзей, без любви, но богатый и счастливый, благодаря своим мечтам, своим идеалам, благодаря своей вере в высшее и непорочное…

Как много изменилось с его последней добровольной прогулки за обшивками «Улья»! Что осталось от прежней жизни? Ничего! Ничего от прежней жизни, ничего от прежнего Грига!

Он больше не тот Григ – мальчик, который в тайне гордился происхождением и чуть лучше других своих сверстников управлялся с парусником. Теперь он – Первый Брат и будущий Отец. У него больше не может быть ни нормальной жизни, ни нормальной мечты. Только долг, только ответственность, только работа.

Зал Мертвых, замороженные мертвые Отцы, замороженная живая женщина…

А Линти… Всего пять дней назад она сидела у него на коленях в этом самом паруснике. Ее прекрасные синие глаза сверкали озорством, весельем, радостью. Тонкие ярко-красные губы трепетали, как лепестки цветов в оранжерее «Эльрабики». Легкое, тонкое, упругое тело прижималось к Григу, заставляя сердце парня сбиваться с привычного ритма…

И это существо никому не желало зла, а потому и не ждало зла от других! И это существо верило в его помощь, в помощь теперь уже Первого Брата! А он? Что он может? Что можно сделать, если на одной чаше весов – Закон и право победителя, на другой – всего лишь не прошедший испытания женщиной мальчик?

Но не сделать ничего… Отдать бедняжку в железные лапы Каса – самого жестокого и безжалостного человека в «Улье»?!

Завтра все равно наступит. Завтра, послезавтра, после-послезавтра. А как будет жить он – Григ? Смотреть на Каса и ненавидеть его за то, что сам же оказался слабее? Смотреть в глаза Линти и читать в них укор, презрение и страдание? Смотреть на себя в зеркало и каждый день видеть там не будущего Владыку, а жалкого беспринципного труса?

А что он потеряет, если рискнет помочь Линти?! Жизнь?! Но этого-то как раз и не жалко!!!