Обжигающий огонь страсти - Стефани Блейк

– Тост? И за что же?

– За удачу. Пока эта удача представляется мне мерцанием слабого света в самом конце длинного темного тоннеля. И все же меня наполняют волнение и надежда.

– О чем ты, Джон? Не испытывай моего терпения.

– Доктор Стэндиш перед самым отъездом имел со мной личный разговор.

– О чем? – Ее бросило в жар.

– Он рассказал мне о статье, прочитанной им в лондонском медицинском журнале. Известный французский врач Депре разработал операцию, которую с успехом применяет при травмах позвоночника. Он считает, что у меня есть шанс. Что бы ты сказала, дорогая, если бы я предложил тебе поехать на континент?

– Благоразумно ли это, Джон? Ведь операция еще в стадии эксперимента. А у тебя застарелая многолетняя травма.

– Вот это все и надо решить. Завтра я куплю билеты для нас обоих. На следующей неделе в Портсмут отходит новый клипер компании «Белая звезда». Судно очень быстроходное. Проходит весь путь быстрее чем за сорок пять дней.

– Я уже сгораю от нетерпения. – Она поднялась, взяла ведерко и подошла к столику-каталке со стоящей на нем фарфоровой и хрустальной посудой на серебряном подносе. Джон подкатил к столику, куда она поставила бутылку, и откупорил шампанское. Пробка взлетела в потолок, из горлышка хлынула пенящаяся влага, которую Адди направила в бокалы на длинных ножках.

Когда они чокнулись, бокалы мелодично зазвенели.

– За твое выздоровление, Джон. Для меня нет большего счастья на свете, чем увидеть, как ты встанешь и зашагаешь прочь от этого кресла.

Он улыбнулся:

– Спасибо, дорогая. Я уверен, что ты говоришь от души.

– Как ты можешь в этом сомневаться?

– И я хотел бы провозгласить тост за нас с тобой, Адди. Пусть эта операция ознаменует для нас с тобой начало новой жизни. Новой семейной жизни.

Он взял ее за руку.

Она видела, что он внимательно наблюдает за ее реакцией на его слова, и улыбнулась с нарочитой веселостью.

– За новую жизнь. – Отпив вино, она заметила, как пересохло ее горло.

Он сжал ее руку.

– Я ведь не забыл о Креге, и я знаю о тебе и Уильяме…

– Джон…

– Нет, выслушай меня. Мне это безразлично. Даже если есть и другие, о которых я ничего не знаю. Ведь все эти годы я не был тебе настоящим мужем. Я и не ждал, что ты будешь соблюдать обет целомудрия. Но дело в том, что, возможно, после операции я смогу стать тебе настоящим мужем, Адди. И я чувствую себя так, дорогая, словно мне всего лишь шестнадцать лет… – От волнения его голос пресекся. – И есть ведь нечто такое, на что не может претендовать никто другой. Даже Крег.

– Пожалуйста, Джон, не будем ворошить прошлое.

– Но ведь прошлое все эти годы помогало жить мне, беспомощному калеке. Я никогда не забуду, как мы впервые занимались с тобой любовью. Это было так великолепно. Помни же, Адди, что я был первым и намереваюсь остаться последним.

Он притянул ее к себе, открыл полы ее халата и прижал губы к ее мягкому животу. Она ощутила сквозь тонкий шелк жар его дыхания, и этот жар опалил ее.

Адди не понимала только, почему ее охватил такой страх.

С большим беспокойством Джон и Адди ожидали в Сорбонне приема у доктора Марселя Депре. Он опоздал на двадцать минут и поспешил рассыпаться в извинениях.

– Вы должны простить меня, – певуче произнес он по-английски с чуть заметным акцентом. – Меня пригласили на консультацию по поводу очень сложной операции. Речь идет о молодой женщине, чьи груди поражены раком. Чтобы спасти ее жизнь, пришлось их удалить. Джон был в ужасе:

– Господи, какой кошмар! Может быть, этому бедному существу лучше было бы умереть.

– Нет, не лучше, – решительно возразила Адди. Депре почтительно склонил перед ней голову.

– Bien entendu, madame.[18]– И с мягким укором обратился к Джону: – Неужели вы предпочли бы умереть, месье, чем потерять, скажем, ногу?

Джон покраснел.

– Едва ли это можно сравнивать. Я хочу только сказать, что женские груди…

– Что в них такого особенного? – с сарказмом спросила Адди. – Источник сексуального удовольствия, не больше.

– Ну что ты говоришь, Адди? Депре поднял руки.

– Мы отвлекаемся от нашей темы, мистер Блэндингс. У меня была возможность изучить вашу историю болезни и оценить результаты проведенных накануне тестов.

– И…

Доктор, маленький человечек в очках, почти лысый, если не считать клочков седых волос над ушами, энергично потер ладони. Для человека его роста у него были огромные руки, сильные и подвижные, с длинными энергичными пальцами.

– Я считаю, что у нас превосходные шансы устранить последствия полученной вами травмы позвоночника.

– Ты слышала, Адди? – просиял Джон. – У меня такое чувство, как будто я могу сплясать джигу прямо сейчас.

Депре снисходительно улыбнулся:

– Должен вас предупредить, месье, что даже в случае полного успеха операции пройдут многие месяцы, прежде чем вы сможете ходить. И еще многие месяцы, прежде чем вы сможете плясать джигу.

– Ну и что? Что означают несколько месяцев после долгих лет ожидания? Когда операция, доктор?

– Завтра, если вы готовы.

– Magnifique.[19]– Он схватил Адди за руку и провел ее по комнате, как в танце. – Жду не дождусь, когда смогу станцевать с тобой вальс на балу в Парраматте.

Операция была проведена в Сорбонне на следующее же утро, в десять часов. Наблюдали за ней многие ведущие хирурги Англии и континента. Эта операция была важной вехой в развитии медицины. Депре был к тому же одним из пионеров почти неизвестной тогда анестезии. Обезболивание достигалось вдыханием смеси углекислого газа, водорода и хлора. Пациент оперировался в бессознательном состоянии. Во время этой сложнейшей операции доктор читал присутствующим лекцию. Слова и термины слетали с его языка с такой же легкостью, с какой его гибкие пальцы орудовали скальпелем, ножницами и иглой с хирургическими нитками.

– Важнейшее преимущество оперировать пациента в бессознательном состоянии – отсутствие необходимости торопиться. В прошлом большинство летальных исходов происходило от болевого шока. Взгляните, в каком безмятежном состоянии находится пациент. Когда он проснется, то в его памяти не сохранится ничего из того, что здесь происходило.

Наложив последний шов, он слегка поклонился своим коллегам. Их бурные комплименты, видимо, польстили ему и в то же время смутили его. Он поднял руки, улыбаясь: