Прощай, генерал... Прости! - Фридрих Незнанский

— Вы чего хотите сказать? — словно очнулся Бурят и даже на «вы» заговорил. — Что если бы там чего-то такое и взорвалось, про то мне неизвестно, то ничего бы и не случилось?

— Абсолютно ничего, — твердо заявил Турецкий. — А катастрофу вызвала ударная волна от выстрела «снежной пушки». Только вот зачем Нестеров произвел этот выстрел, мне до сих пор не понятно. И он ничего объяснить не может. Ну есть там… — Турецкий поморщился, будто вспомнил что-то неприятное. — Но это — не факт.

— А чего ж вы тогда сказали?… — Бурят не закончил фразы, но было понятно, что он имел в виду, конечно, слова следователя насчет «ясного дела».

— Так ведь то — эксперты, а криминалистика — наука хоть и точная, оперирующая исключительно достоверными фактами, но в некоторых экстремальных случаях может высказывать двоякие толкования. И уже от следователя зависит, какое из них выбрать в качестве доказательной базы. И никакой адвокат, даже самый крутой, — Александр Борисович непринужденно рассмеялся, — не сможет сдвинуть его с этой позиции. Опыт, Михаил Санжиевич, многолетняя практика. Вот так… Ладно, кое-что я все-таки понял.

Турецкий поднялся, а Балданов забеспокоился:

— А чего вы поняли, я ж вам ничего не говорил?

— Михаил Санжиевич, — Турецкий с легким упреком посмотрел на него, — ну вы, ей-богу, как ребенок! Я ведь и по глазам читать умею. И многие это хорошо знают. Чего вы думаете, зря, что ли, меня стали с ходу обхаживать Бугаев с Белкиным? Вопрос о моем назначении возглавить расследование гибели Орлова еще только рассматривался в президентской администрации, а ваш адвокат уже не слезал с моего телефона. Думаете, я по своей инициативе в эту вашу «резиденцию» поехал? Как же! Плешь проели, приглашая! Но это все мелочи жизни. А вот допрос Нестерова поставил, как говорится, все точки над «и». Так что можете мне не отвечать.

Турецкий пошел к двери и уже поднял руку, чтобы постучать в створку «очка», когда сзади раздался голос Балданова:

— Вы не спросили… А спросили б, я бы ответил…

— О чем спрашивать? — Турецкий обернулся.

— Ну… — растерялся Бурят. — Сами сказали… Взрывал или нет? Ничего я не мог взрывать… Этот козел виноват… он стрелял, я видел.

— Значит, подтверждаете, что были там? Ну в тот момент, когда садился вертолет губернатора?

Бурят не ожидал ловушки и задумался. Но ведь сам же только что говорил… А от разговора со следаком, как ему казалось, могло зависеть дальнейшее пребывание его на нарах — временно, как бывало не раз, либо — навсегда.

— Ну скажу, скажу, можете даже записать…

Турецкий неохотно вернулся к столу. Сел, почесал макушку в раздумье, потом достал из кармана сложенный лист протокола, авторучку и сказал:

— Давайте, задам вам несколько вопросов и занесу ваши ответы… Итак, вы были на месте падения вертолета в те минуты, когда произошла катастрофа?

— Не на самом месте, рядом.

— Хорошо, уточните, где конкретно…

Бурят, немного успокоившись, стал рассказывать. Про то, как они выпивали в балке у Нестерова, которого он знал, работая некоторое время назад под его началом. Ну так сложились обстоятельства. Чем занимался? Помогал производить взрывные работы на склоне хребта, выпрямляя будущую лыжную трассу. Из рассказов самого Генки знал о его «несчастной любви». История задела за живое. Вот и все. Потом, будучи уже здесь, поинтересовался, кто она да что. И ему такого порассказали, что ему стало просто жалко хорошего мужика, которого обманывает распутная баба. Ну вот, выпал случай, он и открыл Генке глаза, не думая даже, что информация вызовет жесткую реакцию у Нестерова. Ну драться не стали, но Балданов хлопнул дверью и ушел. Ну а дальнейшее получилось как бы само собой. Только ни о каких взрывах он ничего не знает. «Пушка» стреляла — это точно. И снегом все сразу закрыло. Может, поэтому пилоты и растерялись, врезались в провода, ну и… все остальное.

— А что за фотографии вы ему показывали?

— Какие фотографии? — насторожился Бурят. — Не помню я никаких фотографий.

— Вот эти. — Турецкий веером выложил перед ним «картинки», которые забрал у Нестерова и привез сюда Филя.

— Ах эти? А мне их кто-то дал… Ну и я…

— Ладно, — равнодушным тоном сказал Турецкий, ставя точку и придвигая записи к Балданову. — Прочитайте, подпишите, что все с ваших слов записано верно…

И когда формальность была соблюдена, он сложил лист и спрятал в карман, а затем добавил:

— Конечно, вы наверняка не сами эту туфту готовили. А фотомонтаж, прямо скажу, хреновый. Безграмотный. Мои специалисты смотрели — масса погрешностей, только дурак их сразу не обнаружит. Но если их ткнуть в определенный момент в лицо человеку, который находится в состоянии аффекта, результат может быть именно таким, на который вы и рассчитывали. Грамотно сделано. А на вас уже и без того целый букет статей висит: незаконное хранение оружия, вооруженное сопротивление при задержании. К тому же экспертиза произведет идентификацию найденной у вас взрывчатки и деталей взрывных устройств с теми, что были задействованы у Ващенко. Вернулись мы и к делу об убийстве Умгалеева. Помните взорванный автомобиль? Но это не ваша работа. Там был другой «исполнитель», который в последний момент отказался от своих показаний, мотивируя тем, что их из него попросту выбили на следствии. Но «заказчиком» в обоих случаях выступал Бугаев, ваш хозяин. Ему удалось в прошлый раз отмотаться, а теперь уже не удастся.

— Это почему же? — насмешливо спросил Балданов.

— В ваших интересах, Михаил Санжиевич, чтобы не отмотался. Он и так все на вас повесит. Я ж его, как свидетеля, достану и буду трясти, пока с него все груши не осыпятся. И никакой Белкин его больше не спасет, если почует, что жареным запахло. А оно все к тому и идет. Бугая, кстати, и примененная по отношению к вам пятьдесят седьмая статья, то есть пожизненное заключение, категорически не устроит, его спасение в исчезновении живого свидетеля, поэтому вы и до суда не доживете. Как это было проделано, если помните, и с «исполнителем» в деле Умгалеева. А вот когда он окажется здесь, сохранить вашу жизнь мы будем просто обязаны. И, должен сказать, мы умеем держать слово. Такой расклад. Понимаете, что получается? С одной стороны — Кремль и президент, а с другой — какой-то Бугай! Смешно ведь… Ну, поговорили…

— Я подумать могу? — спросил вдруг Бурят.

— Советую, — с улыбкой ответил Турецкий. — Все умные люди, перед тем как принимают важнейшее для себя решение, думают. А вы мне вовсе не показались дураком.

Агеев второй день встречал в аэропорту рейсы, прилетающие из Шушенского и Абакана. Он не знал, каким из них должен был прибыть Нестеров. Тот позвонил с базы и сказал, что вылетает сегодня или, в крайнем случае, завтра, смотря какой самолет подвернется раньше. Спросил, как себя чувствует Катя, и очень обрадовался, узнав, что гораздо лучше. Все разговоры на этом закончились. Вероятно, он добрался вертолетом в один из ближайших крупных населенных пунктов и стал ждать очередной оказии. Ну а уж позвонить и предупредить — на это ума не хватило…