Приют одинокого слона, или Чешские каникулы - Татьяна Рябинина

- А-а... - протянула Оксана и отвернулась.

Вадиму показалось, что между ними растет вот такая же черная, зубчатая стена, и с каждым часом, с каждой минутой она становится выше и толще. Хотя, наверно, расти она начала уже давно. В тот день, когда Вадим впервые подумал, что Генку убила Оксана. И что бы он там себе ни говорил, что бы ни обещал... Нет, он выполнил бы все свои обещания: и адвоката бы нашел, и ждал бы ее, и на свидания ездил бы. Но... Быть может, попади Оксана в тюрьму, ему даже было бы в чем-то легче. Больно, тяжело - но легче! А так - словно умерло что-то. Она говорила Хлапику о совести. Хотелось бы верить. Но как-то не получалось.

Вагончик дернулся в последний раз и замер, двери открылись.

- Rozhledna je tam[36], - махнул рукой контролер.

Красный зернистый песок хрустел под ногами. Дорожки петляли между деревьями, то спускаясь, то снова поднимаясь. Но куда бы они ни пошли, то и дело на глаза попадались темные зубцы.

- Когда-то здесь, на вершине, стояла виселица, - мрачно сказал Вадим, глядя на сторожевую башенку. - А потом, лет через сто, именно здесь произошла битва между двумя враждующими родами. Победившие рубили головы проигравшим.

- Весело! - голос Оксаны дрогнул. - Послушай, Вадим, я так больше не могу! Я все понимаю... Вернее, я пытаюсь понять. Но ты отгородился от меня вот такой вот стеной, - она махнула в сторону каменной кладки. - Что я могу поделать? Нам обоим придется жить с этим дальше - и тебе, и мне. Я понимаю, ужасно говорить об этом вслух, но то, что ты убил Генку...

- Что?! - Вадиму показалось, что он ослышался. - Что ты сказала?

Какой-то противный звон в ушах нарастал, превращаясь в гул реактивного самолета. Рот заполнился кислой ватой. Оксана вдруг стала маленькой-маленькой и, словно вырезанная из бумаги фигурка, подхваченная ветром, улетела на край света. Черная зубчатая стена начала расти и заслонять свет...

Он сидел на мокрой скамейке. Мир медленно наполнялся светом, словно он смотрел на восход солнца, снятый на пленку и прокрученный в ускоренном режиме. Оксана, бледная, растрепанная, стояла рядом с ним.

- Ну как, лучше? - она протянула ему маленькую желатиновую капсулку. - На, валидолину пососи.

Резкий холодный вкус затопил рот. Язык сразу онемел, но хватка тяжелой ватной шапки, сдавившей голову, начала ослабевать

- Ксан, ты серьезно думала, что это я... Генку?.. - с трудом шевеля непослушным языком, спросил Вадим.

- Я не хотела так думать, - Оксана была совершенно сбита с толку. - Но ведь ты сам сказал в баре, что лучше будет признаться.

- О Боже! - застонал Вадим, обхватив голову руками. - Но ведь я был уверен, что это ты... И говорил о тебе. Надеялся еще, что ты скажешь: да ты что, это не я. Но ты подтвердила: да, лучше признаться.

Оксана села рядом, совершенно не заботясь, что ее светлые джинсы промокнут, откинулась на спинку скамейки и захохотала. Вадим испугался, что это истерика, но Оксана прекратила смеяться так же резко, как и начала. Она вытерла навернувшиеся слезы, и Вадим понял, что они - настоящие, а не от смеха.

- Похоже, мы друг друга не поняли, - то ли вздохнула, то ли всхлипнула Оксана. - Но если не ты и не я, то кто?

- Да какая теперь разница? - Вадиму показалось, что его наполняет какой-то невероятно летучий газ, что еще чуть-чуть - и он улетит в это похожее на лоскутное одеяло, серо-голубое небо, выше башни, выше обзорной вышки. - Какая разница? Может, Лидка, может, Макс. А может, и правда Лора. Генка получил то, что хотел. Мне это не нравится, но он, надеюсь, доволен.

- Вряд ли. Я думаю, ему там несладко приходится. Скажи лучше, почему ты подумал, что это я?

- Не знаю даже. Пойдем потихоньку, холодно сидеть.

- У нас хватит на пару чашек кофе? - Оксана встала и отряхнула джинсы.

- Хватит. Может, даже и с пирожным. Когда мы поднимались, я видел где-то тут рядом кафешку.

Кафе нашлось минут через пять - совершенно пустой стеклянный павильончик. В нем было тепло, пахло свежесмолотым кофе и корицей. Они сели за столик в уголке, заказали по чашке кофе и по фруктовому пирожному: на мягком бисквите в толстом слое ярко-красногого желе покоились кусочки ананаса и клубника.

- Почему подумал, что это ты? - Вадим словно продолжил прерванный диалог. - Ты вела себя странно. Постоянно лезла на рожон. Будто говорила: по-настоящему виноватый человек так выставляться не будет, поэтому я не я и лошадь не моя. Потом дневник этот, страницы вырванные. Слон под окном. Да много чего по мелочам. Но я еще сомневался. Поэтому и решил тебя спровоцировать: мол, лучше признаться. Надеялся, что ты будешь возмущаться, оправдываться. Наверно, я бы поверил. Легко верить тому, чему хочешь верить. Получилось, перехитрил сам себя.

- А я думала, ты говоришь о себе. Ты ведь тоже себя достаточно странно вел. Начиная с того момента, когда я тебя позвала наверх, а ты словно был где-то за тридевять земель. Да нет, даже еще раньше. Еще в Праге. И потом, я видела, каким диким взглядом ты смотрел на Генку, когда мы пошли с ним на лыжах кататься.

- Подожди, Ксан! - нахмурясь, Вадим перебил ее. - Я вот чего не пойму. Последним в комнате у Генки был я, - он рассказал ей, как зашел к нему, как увидел на полу у кровати труп. Как побоялся позвать остальных: подумают ведь на него - пусть лучше кто-то другой. - Так вот, получается, что передо мной у него была ты?

- Да. Я у него была. Но его не видела.

- Это как? - не понял Вадим.

- Да так. Открыла дверь, смотрю: в комнате никого. Я и вышла.

- Ничего не понимаю. Если он уже был убит, ты не могла его не увидеть. Хотя...

Он вспомнил, как сам открыл дверь комнаты и ему показалось, что комната пуста. И только сделав пару шагов, увидел ногу в домашнем тапке, с задравшейся брючиной. Если смотреть от двери, кровать закрывала всю середину комнаты. И нет ничего удивительного, что Оксана, которая была на двадцать с лишним сантиметров ниже Вадима, не увидела с порога лежащего на полу у кровати Генку. Все дело в угле зрения.

- Да, ты вполне могла его и не заметить. Значит, или Макс, или Лора, или Лида.

Странно. Только что он был на сто процентов уверен, что Генку убила Оксана. Но стоило ей сказать: это не я, я думала, что это ты... А ведь это всего лишь слова. Но он ей верил. И не только потому, что хотел верить. Просто он знал: этот так. Наверно, то же было и с Оксаной. Она верила ему. Она знала: он не виновен.

- Понимаешь... - Оксана помешивала ложечкой остатки кофе в чашке. - Я зашла в комнату, и мне показалось, что там никого нет. Потом я вышла на лестницу, позвала тебя. Кто-то поднялся по лестнице, постоял в коридоре. Открылась дверь напротив. А через несколько минут появился ты. Совершенно не в себе. Я же не знала тогда, в чем дело. Думала, ты в очередной раз поругался с Генкой. А потом... Кто еще, кроме тебя, мог это сделать? Мне даже в голову не приходило, что, когда я заглянула к нему, он был уже мертв. Я не знала, что делать. Поэтому, наверно, и вела себя, как идиотка. И не поняла ничего. Психолог называется. Да, замечательно меня учили.