Северный пламень - Михаил Голденков

— Вон ваш враг! — выбросил вперед руку в длинной желтой перчатке Левенгаупт. — Атакуйте его подполковник!

Аболенскому батальону также дали команду поддержать хельсинцев…

Серые мундиры курляндского войска пошли в атаку под треск барабанов. Конница Меньшикова, выставив вперед клинки, бросилась на них. Солдаты встали. Первые ряды опустились на колени. Грянул залп двух колонн, утопивший ряды курляндцев в белом пороховом дыму… Тут же залп дали третий и четвертый ряды… Пикенеры выставили свои длинные копья… Поредевшая под яростным огнем конница Меньшикова налетела на солдат Левенгаупта, но после короткой стычки тут же пошла назад. Солдаты выстроились в каре и оборонялись штыками и пиками, пока другие перезаряжались… Бросив в атаку против полков Меньшикова несколько батальонов, генерал не знал, что по лесной дороге выдвигается московская гвардия. Как только царь увидел приближение шведских колонн, он тут же приказал авангардным драгунам английского полковника Кемпбелла отбить неприятеля. Кемпбелл, несмотря на сильный огонь, послал спешенные эскадроны невских драгун навстречу курляндцам, чтобы обеспечить выход остальных войск… Выдержав сильную мушкетную стрельбу и на треть попадав в траву, красные и синие ряды московских драгун, поблескивая мушкетными дулами на ярком сентябрьском солнце, пошли в атаку. До укрепленного лагеря вески Лесной долетел треск барабанов и громкие гортанные крики офицеров-немцев. Драгуны, теряя солдат одного за другим, упрямо шли вперед.

— Черт! Они не боятся наших пуль! — смотрел в подзорную трубу Кмитич. — Они идут вперед! Это уже не те солдаты, генерал, что я видел под Нарвой и даже под Головчином!

Не видел оршанский князь, что сзади солдат идут калмыки с луками и казаки с самопалами. Не видел и другой страшной правды Микола Кмитич: после поражения под Головчином Петр публично повесил всех солдат, у кого на спинах нашли колотые или стреляные раны. Тела этих несчастных царь выставил на столбах вдоль дорог, словно казненных римским императором восставших рабов Спартака… И сейчас петровские пехотинцы и драгуны шли под прицелом стрел и мушкетов, понимая, что иного пути выжить, как идти под шведские пули, у них нет…

Левенгаупт вновь вскочил на коня, чтобы быстрее вывести кавалерию в должном порядке на врага, который начал продвигаться вперед как раз по полю, где стояла кавалерия курляндцев. Между тем пехота шведского генерала успешно сошлась с неприятелем в штыковую. Московитяне более всего боялись сходиться со шведами в штыки. Так, как дралась армия Карла, более не умел сражаться никто… Шведы, словно берсеркеры викингов, ходили в штыки, стреляя из ружей лишь с близкого расстояния — не далее тридцати шагов, а чаще вообще с десяти, тут же бросаясь с криками и воем на покошенного пулями неприятеля, копьями и фиксированными на стволах штыками валили оставшихся в живых и обращали в бегство. При этом абсолютно все солдаты шведской армии умели мастерски защищаться от ударов сабель и штыков противника, выписывая своими багинетами и прикладами пируэты и финты… Московитские же пехотинцы стреляли по строю шведов издалека, ибо нужно было успеть примкнуть к стволам фузей багинеты, которые их неприятели не отстегивали никогда… Эта, казалось бы, маленькая деталь выливалась в большие неприятности для московской пехоты: ей нужно было пусть и на короткое время, но остановиться, чтобы вытащить багинеты и примкнуть к оружию. А вот шведы после залпа не делали никакой остановки, лишь ускорялись… И этот вихрь атаки пехоты шведского короля не мог остановить никто…

Вот и сейчас, не будучи отборной шведской армией, финны, эстонцы, немцы, курши и латыши сошлись с противником и опрокинули его, даже загородительный отряд не помог: калмыков и казаков также покололи и постреляли из фузей в упор как курляндцы, так и свои, озверевшие от страха и безвыходного положения, когда по тебе стреляют и свои, и чужие… Московитяне обратились в бегство, бросив на милость курляндцев три своих пушки…

— Стойте! — кричал царь, бросаясь на толпу бегущей пехоты. — Братушки! Стойте ради царя своего и отечества! Остановитесь, мать вашу!

Это помогло. Солдаты, напуганные криками царя, остановились. Их удалось спешно перестроить.

После этой атаки из драгун Невского полка, насчитывающего шестьсот сабель, осталось лежать в траве более двух с половиной сотен… Но на помощь невским драгунам Петр уже послал батальоны ингерманландцев — тысячу шестьсот солдат-ингров… Затем он повернул продвигавшихся вправо для атаки левого шведского крыла гвардейскую бригаду Голицына с плотно набитыми мушкетами, три батальона семеновцев, три — преображенцев и Астраханский батальон — всего около пяти тысяч человек… Дав залп по укреплениям курляндцев, вся эта зелено-синяя масса, подгоняемая казаками и калмыками, упиравшими в спины солдат свои самопалы и стрелы, пошла вперед.

Битва при Лесной

У Миколы, в отличие от битвы под Нарвой и Ригой, не было ни полка, ни роты, ни даже собственного взвода. Он выступал просто как прикрепленный к генералу офицер-помощник. Поэтому бой Кмитич принял рядом с Левенгауптом… Курляндские солдаты засели за поставленными длинным полукругом повозками и плетнем, подкатили все шестнадцать пушек.

— Запалить фитили! Пушки — огонь! — скомандовал Левенгаупт… Грянули одно за другим нестройной очередью орудия. Кмитич закрыл уши руками… Ядра с булькающим шумом улетели в колонны идущих солдат в зеленых мундирах. Первые снаряды ложились неровно. Три белых облачка разрывов пришлись прямо в самую гущу строя петровской пехоты, остальные же ядра упали либо дальше, либо ближе.

— Канониры! Говняно стреляете! — крикнул, обернувшись на артиллеристов, Левенгаупт и тут же повернулся к пехотинцам:

— Без приказа не стрелять. Бить будем с двадцати шагов наповал. Приготовиться к штыковой!

Московитяне плотным строем шли вперед под бой барабанов, под гортанные крики офицеров… Пушки курляндцев продолжали стрелять, стреляли ядрами, стреляли картечью… Московитские солдаты падали десятками, ядра сносили им головы, отрывали руки, какому-то московскому офицеру снаряд попал прямо в грудь, сбив на землю и его коня… Но это были уже не те московитские солдаты, которых прежде видел Микола Кмитич. Эти солдаты шли, словно призраки, не страшась ядер и картечи, безмолвно смыкая ряды на месте падающих раненых и убитых…

Левенгаупт, глядя на молча идущих под барабанный бой на вагенбург «живых мертвецов», поежился от неприятного озноба.

— Проклятье! Как идут! — он махнул рукой со шпагой. — Огонь!

До атакующих еще было не менее сорока шагов, но генеральские нервы не выдержали этого зловещего зрелища. Начинавшие изрядно нервничать курляндские солдаты побыстрей разряжали заряды своих фузей и ручных мортир. Загрохотали залпы, окутав вагенбург густым едким облаком порохового дыма… Открыли огонь драгуны… Из-за дыма Кмитич еле рассмотрел, как в нерешительности остановился поредевший московитский строй среди груд упавших тел, но пятиться солдаты не желали — могли получить пулю в спину от своих… Потоптавшись на месте, зеленый строй двинулся вновь вперед, солдаты беспорядочно стреляли, не дожидаясь приказов офицеров, многие из которых уже лежали в окровавленной траве. Но выжившие под смертельным вихрем пуль и картечи московские офицеры все еще подгоняли своих солдат громкими командами и личным примером, мелькая в дыму с длинными пиками перед строем… Московитяне еще раз огрызнулись залпом, пусть и не таким стройным, как у курляндцев… Пули засвистели повсюду. Микола пригнулся. Свой драгунский мушкетон он пока что не пускал в дело. За поясом торчало два пистолета… Кажется, московитяне потеряли упавшими в жухлую траву целых два полных ряда своих пехотинцев, но за ними шли еще ряды, также под прицелом калмыцких стрел и казачьих самопалов… Атака шла большими силами… Малое поле перед вагенбургом, кажется, все уже было завалено телами в зеленой, красной, синей и серой форме.