Северный пламень - Михаил Голденков

Остановка корпуса Левенгаупта в Долгинове заставила Петра I предположить, что Левенгаупт движется к Двине. Петровскому генералу Боуру послали приказ подойти к Орше и «иметь подвиги» против шведского генерала, когда тот станет «чинить диверсии», пойдет к Полоцку или продолжит путь к королю. Даже партиями в 200 коней добыть достоверные данные московитам не удавалось, и Петр указывал проводить глубокую разведку силами трех и более полков. И только 23 августа царь уверился, что граф направляется именно к Карлу XII. Ну а немецкий генерал Боур же еще сомневался насчет того, куда же двинет Левенгаупт: то ли на северо-восток — на Полоцк и Великие Луки, то ли на юго-восток к Могилеву, где якобы его шведские части наводят мост. Эту ложную информацию сообщил Боуру посланный им из Горок очередной шпион-еврей. На 19 июля 1708 года под командой Боура было 14 000 пехоты и кавалерия.

Будучи послан за главной армией короля, Боур не мог организовать нападений на колонну Левенгаупта, но, наблюдая за ней, он замедлял ее продвижение.

Кроме коней, скота, хлеба и денег Левенгаупт подчищал с литвинских местечек и финансовые документы, расписки, привилегии польских королей на шляхетские имения, декреты трибуналов Великого княжества Литовского и постановления земских судов. Выдавливая денежные контрибуции, генерал приказывал сажать в тюрьмы местных администраторов, состоятельных евреев, мещан и шляхту, саботирующих контрибуцию.

23-го сентября корпус дошел до Шклова, этого седьмого по размеру и числу жителей города Литвы после Вильны, Могилева, Бреста, Слуцка, Менска и Полоцка. Точнее, дошли до Нового Шклова. Старый добрый Шклов, это знаменитое местечко литвинских стеклодувов, был разрушен и сожжен еще в 1580 году в лихолетие Ливонской войны вторгнувшимися в Литву московитскими войсками Ивана IV по прозвищу Ужасный. Позже город восстановили, но на новом месте, на правом берегу Днепра. Шклов ныне принадлежал верному союзнику Карла XII великому гетману литовскому, графу Заславскому, быховскому и дубовенскому, старосте брестскому Яну Казимиру Сапеге. Поэтому корпус Левенгаупта приняли вполне гостеприимно. Тут уже не требовалось никого арестовывать и силой выбивать контрибуцию.

Простояв в Шклове сутки, обоз двинулся дальше, переправившись по понтонному мосту через Днепр, направляясь в Пропойск через затрапезную литвинскую веску Лесная, затерянную среди дремучих чащоб…

Осень уже полностью царила среди полей и лесов Литвы. Пришла ее золотая пора, так сильно нравившаяся Миколе Кмитичу. Но сейчас на его душе не было радостного удовольствия от созерцания золотой природы. Тревога… Непонятная тревога вселилась в сердце оршанского князя.

— Глухие места, какие-то пропащие, — поделился князь настроением с литвинским проводником, высоким статным мужиком с окладистой желтой бородой.

— Верно, пане, — кивнул тот своей высокой деревенской шапкой, — тут и река местная так и называется — Пропа, от пропасти. Пропащее место и есть…

Как незаметно сгорело жаркое лето! И теперь лесные тропы, лужайки, ручейки и пруды подчинялись осеннему месяцу верасню. По утрам постепенно становилось прохладно, хотя днем солнце еще напоминало о летнем тепле.

По ночам на небе все чаще стали появляться серые тучи, чаще стал моросить противный мелкий дождь, превращая дорогу под копытами и колесами повозок в скользкую грязную колею… Обоз упрямо ехал все дальше и дальше вглубь литвинских чащоб, проезжая мимо словно погрузившихся в думы деревьев, одних еще зеленых, других уже полностью пожелтевших…

Около вески Лесной корпус Левенгаупта остановился 27-го сентября — аккурат когда местные селяне отмечали Воздвижение Креста Господня. В этот же день стало известно, что Чаусы захвачены войсками Петра и город горит. Пару раз из леса на Лесную выскакивали то казаки, то драгуны, но их отогнали плотным огнем мушкетов… До Левенгаупта пока не дошли новости о жарком бое самого Карла на территории уже непосредственно Московского государства на берегу речушки Городня. Бой выиграли, но Карл едва уцелел, вырвавшись из окружения с пятью солдатами…

— Чуть отдохнем, а потом будем двигаться дальше, на Пропойск, — решил тогда Левенгаупт. Но вначале, заразившись от Кмитича тревожными предчувствиями, как и отчетливо слыша передвижения московских войск вблизи вески, генерал велел сделать из Лесной вагенбург — укрепленный лагерь на случай неожиданной атаки, ибо московские отряды и полки шастали по всей округе, сжигая все на своем пути… Закипела работа… Вагенбург, по идее, должен был выглядеть надежно — с тыла река, впереди полукругом укрепленный лагерь из повозок и плетеного забора… Но не успели солдаты закончить постройку вагенбурга, как следующим утром, в воскресенье, под звон колокола местной деревянной церквушки и под сигнальные выстрелы курляндских постов на поле перед веской вышли колонны основных сил царя под развевающимися знаменами с бело-зелеными квадратами. Перед своими солдатами верхом на коне гарцевал сам Петр, с поднятой рукой. Левенгаупт это хорошо рассмотрел в подзорную трубу.

— Тревога! — крикнул генерал. — Московиты! Дождались! Всем готовиться к бою!

Петр и сам не ожидал, что так быстро и неожиданно нарвется на шведский лагерь… Первой из леса с большака на малое поле стала выходить и строиться левая колонна Меньшикова, затем правая колонна царя. Левенгаупт не мог и не собирался нападать на их маршевые колонны, но он явно упустил начало боевого построения противника. До боя у генерала было время, но опытный вояка, зная, что с минуты на минуту его атакует многотысячный враг, невзирая на короткие разведывательные атаки московитской конницы, так и не построил утром нормальную боевую линию. Вряд ли он надеялся, что царь ограничится, как днем раньше, только короткими налетами.

Северную опушку перелеска у малого поля Левенгаупт считал своей передовой позицией. За перелеском на правом фланге находилась кавалерия и подполковник фон Ментцер с пехотным арьергардом. В беспорядке, без пехотного прикрытия стояли слева все пушки. Уставной вагенбург заблаговременно не был составлен — там и сям поодаль от вески Лесной стояли кучи фургонов с поднятыми или опущенными дышлами. Невдалеке от деревни разместился Хельсинский полк подполковника фон Брюкнера числом до тысячи ста человек, полк самого генерала в семь сотен солдат и Аболенский батальон (пятьсот человек).

Стакельберг и генерал-адъютант Кнорринг с безнадежным запозданием спешно сортировали у моста через реку повозки и заставляли бросать телеги тех, у кого их было больше нормы. Оставшиеся гурты скота, как и прежде, сторожились пехотинцами, кавалеристами и артиллеристами…

Кмитич, видя жуткую неразбериху, был близок к панике. Совсем иная организация царила в шведской армии самого Карла. Левенгаупт литвинского князя явно разочаровывал…

Полностью развернуть боевую линию на малом поле Меньшиков и Петр I также не успели. Левенгаупт, выскочив на коне, взглянул на небольшое поле на левом фланге вагенбурга, по которому шел противник с пиками на плечах, и, тут же вернувшись назад, дал приказ подполковнику Брюкнеру с финским батальоном хельсинцев идти в перелесок.