Однажды на краю времени - Майкл Суэнвик

– Мы можем обойти его поверху.

– Эй, минуточку!

– Ни секунды промедления! – Она нахмурилась, покосившись на свое платье. – Но разумеется, вначале я должна переодеться.

Она решительным шагом ворвалась в спальный вагон, распахивая двери, заглядывая внутрь и вновь захлопывая. В пятом по счету купе обнаружился худощавый мужчина, на котором из одежды была только майка, вовсю наяривавший свою любовницу. Он злобно посмотрел на нас:

– Эй! Какого рожна вы себе…

Джеки приставила пистолет к его лбу и качнула головой в сторону аккуратно сложенной одежды.

– Позволите?

Мужчина застыл. Умереть вновь он уже не мог, но удовольствие получить пулю промеж глаз все равно было весьма сомнительным.

– На здоровье.

– Вы истинный джентльмен. – Джеки сгребла в охапку стопку одежды. Перед тем как захлопнуть дверь, моя спутница приостановилась и улыбнулась напуганной женщине, лежащей под ограбленной жертвой.

– Умоляю, – произнесла Джеки, – не стоит прерываться ради меня.

Оказавшись в коридоре, она так резво сбросила юбку и натянула на себя брюки, что я даже не успел отвернуться. Куртка полетела в сторону, а жилет она застегнула поверх блузки. Затем Джеки на всякий случай примерила и туфли того мужчины.

– Смотри-ка, подходят!

По лестнице я взобрался первым. Ветер хлестал просто неистово. Я осторожно пополз по крыше вагона-казино. Мне было страшно до ужаса, и продвигался я не сказать, чтобы быстро. И тут меня похлопали по плечу, и когда я оглянулся, мое сердце ушло в пятки.

Джеки стояла, выпрямившись во весь рост, не обращая ни малейшего внимания на ту безумную скорость, с какой мчался наш поезд. Она наклонилась, протянула мне руку и заставила подняться.

– Дамы приглашают кавалеров! – прокричала она мне прямо в ухо.

– Что? – недоверчиво откликнулся я.

Свирепо хлеставший ветер сорвал с моей спутницы шляпу, и так покатилась по крыше. Джеки рассмеялась:

– Танцы! Ты же слышал о таком понятии, как танцы, верно?

Не дожидаясь ответа, она обхватила меня за талию и закружила… мы действительно танцевали. Она вела, а я подчинялся, хотя с испугом думал о том, что одно неверное движение – и мы изломанными куклами полетим в болота Стикса. Это было самое страшное и в то же время восхитительное приключение на моей памяти, с которым не шло ни в какое сравнение даже то мое первое свидание с заезжим путешественником у карьера на краю города.

Страх был настолько силен, что вскоре перестал ощущаться. Вначале я двигался нерешительно, но постепенно распалялся все больше. Джеки увлекла меня в свою головокружительную пляску. Ветер срывал искры с кончика ее сигары, украшая ночь этими маленькими искусственными звездами. Какое-то безумие завладело мной, и я танцевал, танцевал, танцевал.

Наконец Джеки отпустила меня. Она раскраснелась и выглядела довольной.

– Так-то лучше. Никогда не становись на корячки, Малкольм. Мы с тобой рождены не для этого. Возможно, все наши старания не приведут нас ни к чему; мы должны праздновать свой триумф сейчас, пока еще можем.

Каким-то образом я понял, какие чувства ею обуревают, и был полностью с ней согласен.

Она отвела взгляд. Мимо проносились мрачные пустоши. Призрачные болотные огни озаряли трясину и топи, раскинувшиеся по обе стороны от путей.

– Если спрыгнуть здесь, в лучшем случае сломаешь себе руку или пару ребер. До Нью-Джерси отсюда сколько?.. Двести пятьдесят, может, триста миль? Волевой, сильный человек вполне может вернуться по железной дороге и сбежать.

– Никому не удастся сбежать, – ответил я. – Прошу, даже не думай об этом.

По ее лицу пробежала тень досады, но затем она кивнула:

– Да, пожалуй, ты прав. – В следующую секунду она вновь была столь же весела, как и прежде. – Вперед. Нас ждут дела. Поспешим. Если внизу услышат, как мы тут топочем, они быстро сообразят, что мы затеяли.

Мы спустились в проем перед багажным вагоном. Там был ящичек с инструментами, к которому у меня имелся ключ, а в нем лежала монтировка. Я как раз возился с навесным замком, когда дверь вагона за моей спиной распахнулась и к нам вылетела вспотевшая, перепуганная Лабель.

– Малкольм, – задыхаясь, произнесла она, – не смей!

Откуда-то – не надо спрашивать меня откуда – в руках у Джеки оказался довольно-таки зловеще выглядящий нож.

– Даже не пытайся нас остановить, – мягко произнесла моя спутница.

– Вы не понимаете! – крикнула Лабель. – На поезде гончая.

И тут я услышал ее приближение.

Адские гончие совсем не похожи на земных: они крупнее самого большого мастифа, а внешне больше смахивают на крыс. Вонь от них просто отвратительная, а норов и того хуже.

Лабель взвизгнула и подалась в сторону, когда в пролет прыжком влетела гончая.

Испустив нечто среднее между воем и визгом, тварь бросилась к нам.

– Действуй! – Джеки толкнула меня в дверной проем. – Тут я сама справлюсь. Займись своим делом.

Она захлопнула за мной дверь.

Меня окутала тишина. Это было жутковато. Ни единый звук более не напоминал о существовании гончей.

Я щелкнул выключателем и огляделся в свете покачивающихся электрических ламп. Груз казался вполне обычным: ящики с дорогим французским вином и парчой для владык Ада, а также лопаты, кирзовые сапоги и громоздкие пишущие машинки для всех прочих. Хотя нет, в противоположном конце вагона обнаружилось нечто примечательное.

Гроб.

Я пробирался к нему долго, медленно. В мою голову лезли мысли о всех тех людях, кого я когда-то знал и которые после смерти отправились туда, где мы уже не сможем встретиться. Мое воображение рисовало всевозможные варианты того, что может находиться в том гробу. Он казался мне неким подобием ящика Пандоры, заполненного безымянными ужасами и изгнанными силами Старой Ночи. Ничего на свете мне не хотелось сделать меньше, чем открывать его.

Сделав глубокий вдох, я вогнал монтировку под крышку гроба. Заскрипели гвозди, и ящик открылся.

Женщина, лежавшая внутри, открыла глаза.

Меня парализовал страх. У незнакомки было морщинистое, коричневое, словно грецкий орех, маленькое личико, с первого же взгляда говорившее о том, какой тяжелой оказалась жизнь ее обладательницы. Была какая-то твердость в изгибе ее губ, холодное спокойствие в выражении глаз. Женщина была совсем сухонькой, лишь кожа да кости, и лежала она скрестив руки на плоской груди. Свет, игравший на ее лице, озарял пространство гроба вокруг ее головы. Разглядывая ее, я с ужасом думал о том, что ждет Сахарка, меня и всех нас, когда о происшествии станет известно.

– Ну, юноша? – несколько ворчливо заявила женщина. – Не собираетесь мне помочь?