Американская леди - Петра Дурст-Беннинг

– Не поспоришь, потеря ноги – это тяжелый жизненный удар. И боли, которые тебе приходится терпеть, должно быть, действительно ужасны, – сказала она ему. – Но все же в ближайшее время тебе придется взять себя в руки. Мне нужна твоя помощь! – В душе она не чувствовала такой же решительности, как в своих словах. «Чем мне может помочь этот несчастный человек?» – думала Ванда, внимательно глядя на Михеля. От внезапного страха он вдруг захотел справить естественные потребности и позвал Еву с ночным горшком. Это не упрощало ситуацию, Ванде пришлось спешно ретироваться из комнаты. Как неловко! Девушка, смутившись, зашла сначала в кухню, где ее с кислой миной поджидала Ева.

Ванда сомневалась, стоит ли вообще возвращаться в комнату Михеля, как вдруг из коридора послышались шаркающие звуки и стук. Вскоре после этого в дверном проеме кухни на двух костылях показался Михель. Ева не могла поверить своим глазам. Она была уже готова бросить что-то язвительное, но Ванда умоляюще посмотрела на нее, вовремя заставив замолчать.

Михель уперся дрожащими руками в стол и сел напротив Ванды. Таким же дрожащим голосом он спросил, как и чем он, калека, может помочь племяннице. Именно в этот момент Томас, поработав немного в мастерской, поднялся по лестнице. Завидев брата, он сначала вытащил из шкафа бутылку шнапса. Они чокнулись вчетвером рюмками с горькой травяной настойкой, которая ужасно обожгла весь пищевод Ванды. Когда в животе разлилась приятная теплота, девушка рассказала Михелю, что он может помочь ей с «делопроизводством». Как и ожидалось, серьезное незнакомое слово весьма впечатлило остальных. Ванда использовала этот момент, чтобы объяснить Михелю, что они хотят записать все техники, которыми владеет Томас. Следующим этапом работы станет сбор образцов всех узоров, которые когда-либо были сделаны и хранились в какой-нибудь припорошенной пылью посуде в шкафах. Это была своего рода инвентаризация. Ева предложила взять эту задачу на себя, потому что лучше всех знала, где все хранится. Сердце Ванды радостно дрогнуло. Это был успех!

Прежде чем отец успел привести какие-либо пессимистические доводы и уничтожить едва проклюнувшиеся семена надежды, Ванда повторила слова Рихарда: стеклодувные техники Лауши должны перекликаться с техниками венецианского производства стекла! И поэтому имеет смысл взяться за старое ремесло, но сделать что-то новое. Ева незаметно вышла из кухни еще во время этой речи и теперь принесла первые образцы: кубок из молочно-белого стекла, разрисованный эмалевыми красками и произведенный в 1900 году. Глубокая чаша из прозрачного стекла с вделанными разноцветными нитями – того же времени. Одна миска была значительно старше, с толстыми, как у жабы, бородавками.

Ванде нравилось не все, но все же она старалась постоянно выражать восторг. Ее энтузиазм был заразителен: внезапно Томас вспомнил об украшении стола, которое он изготовил много лет назад для одной гостиницы в Зуле. Он убежал в мастерскую и вернулся несколько минут спустя с двумя блюдами, скомбинированными из тщательно подобранных по цвету кусочков стекла. Ванда была в самом деле поражена: искусство изготовления стекла высочайшего уровня – так она это назвала, и оба брата просияли. Неожиданно они начали соревноваться друг с другом, наперебой рассказывая, где еще могут храниться изделия. Ева или Томас постоянно выбегали из кухни, чтобы вскоре вернуться, держа в руках старые сокровища, пока кухонный стол не стал ломиться от всевозможной посуды. Ванда едва не пищала от невероятного восхищения.

– Если бы я только знал, куда подевались те флаконы, которые мы когда-то делали для французского парфюмера!

Томас почесал затылок и добавил, что они очень нравились матери Ванды.

В тот вечер Ванда вернулась домой так поздно, что получила от Йоханны серьезный нагоняй. Тетка даже пообещала написать в Нью-Йорк и пожаловаться Рут.

– Мы же не гостиница, куда порядочные дамы могут входить и выходить, когда им вздумается, – ругалась она.

Ванду накрыла горячая волна стыда и угрызений совести, когда она взглянула в уставшие глаза тетки, которой из-за нее пришлось не спать. И она решила впредь вести себя осмотрительнее.

«И все же этот вечер на нагорье стоил гнева Йоханны», – подумала Ванда, проходя широкий поворот дороги.

Впервые в семье Хаймеров все захотели действовать, причем даже старый Вильгельм внес свою лепту.

– Ты хорошо делаешь, что слушаешь дочку. Девушка унаследовала не только хитрость Хаймеров, но и предприимчивость гулены Рут! Подарок для Хаймеров, что Ванда объявилась здесь, – сказал он Томасу, прерываясь на приступы кашля.

Ванда как раз стояла у двери в дом, застегивая пальто, и, к сожалению, не разобрала, что ответил на это отец.

«Не затрагивать тему совместной работы с Рихардом было верным решением в тот “непринужденный” вечер, – подумала она и за следующим поворотом заметила домá: – Штайнах, слава богу!»

– Может, нам стоит преодолеть остаток пути на поезде?

Одна мысль о теплом сиденье заставила Ванду быстрее шагать закоченевшими от холода ногами.

Ева рассмеялась.

– Сейчас делать крюк к вокзалу? А потом ждать неизвестно сколько, пока поезд придет? Нет, я этого точно не хочу.

Она наклонила голову и обогнала Ванду.

– Давай быстрее пройдем дальше, а то еще встретимся с моими сестрами, придется объяснять, чего это вдруг мы отправились в путь пешком. Они точно подумают, что у нас нет денег на билет.

Она еще плотнее укуталась в шарф. Ванде ничего не оставалось, как семенить за Евой, но все же она старалась рассмотреть родную деревушку Евы даже через полузакрытые веки. Несколько десятков домов жались друг к другу на плоской возвышенности. Здесь были покрыты кровельным сланцем не только крыши, но и обшиты стены, причем разных оттенков, которые отливали серым на солнце.

– Как красиво!

Ванда указала на дом, фронтальная стена которого была облицована особенно искусной мозаикой. Когда Ванда заметила чью-то голову в одном из окон, то быстро отвернулась. Но уже через несколько метров ее ждало новое удивление: цветочный орнамент перебивался ромбовидным рисунком, который украшал стену дома. Природная расцветка сланца была при этом так искусно подобрана, что рисунок казался почти трехмерным.

– Все это выглядит таким… родным!

Казалось, не только жители Лауши, но и жители Штайнаха обладали творческой жилкой. Ванда решила, что, как только сойдет снег, она снова отправится в Штайнах, уже вместе с Рихардом.

Едва они миновали последние дома деревни, как Ева вновь приободрилась.

– Как же! Родным! – перекривила она Ванду и убрала шарф с головы. – Так могут говорить только те, кто еще никогда в жизни не голодал и не мерз! Поверь мне, если бы у тебя было такое же детство, как у меня, тогда…

Заметные вокруг рта морщины стали еще глубже.

Ванда вдруг показалась сама себе глупой. Она подхватила Еву под руку. Спина той сразу окаменела. Девушка не думала, что ее прикосновение может быть так неприятно Еве. Но Ванда сделала вид, будто ничего не заметила. Свободной рукой она поправила шаль Евы, которая угрожала вот-вот упасть с плеч.