Дикий фраер - Сергей Донской

– Да! – жалобно признался красавчик Роман и, наглядно иллюстрируя свои страдания, выдул из ноздри розовый пузырь.

– Ерунда. Скоро ты будешь вспоминать эти минуты с нежностью, – пообещал Мамонтов, завершив фразу зловещим: – Ха! Ха!

– Что вы сказали? Я плохо слышу. У меня барабанная перепонка повреждена. Правая.

– Это еще что. Цветочки! – Мамонтов широко осклабился. – Вот ягодки тебя ждут, это да! И на том свете будешь вспоминать мои ягодки.

– За что?! – трагически выкрикнул красавчик, к которому моментально вернулся слух. – Что я вам сделал такого? – Он чуть не плакал и ерзал на корточках, как будто мостился тут же справить большую нужду. Совсем потерял голову от страха.

– Девушку из джипа помнишь? – скучно спросил Мамонтов.

– В белой шубе? Еще помада у нее такая… ярко-красная, да?

Мамонтов представил себе, какого цвета Дашины губы теперь, когда она сидит в полузатонувшем джипе, уже исследуемом всякой подводной нечистью, и не стал вдаваться в подробности. Вместо этого просто уточнил:

– Значит, помнишь такую?

– Я ее даже пальцем не тронул! – затараторил было Роман, но Мамонтов оборвал его на полуслове новым вопросом:

– А чем ты ее тронул? Отвечай! Смелее, – подбодрил он. – Здесь все свои.

– Ничем! – завопил смазливый ублюдок. – Ничем я ее не трогал! Матерью клянусь! Мамой своей! Мамочкой родненькой!

– Неужели?

– Да ей-богу! Вот и Петя может подтвердить, он рядом был. Скажи ему, Петя!

Высокий белобрысый парень с синими глазами, на котором скрестились взгляды всех присутствующих, отозвался на этот жалобный призыв презрительным плевком себе под ноги. Он единственный из всей троицы стоял во весь рост, облокотившись на чугунную трубу с таким независимым видом, словно не был прикован к ней наручниками. Даже изрядно избитый, помятый и растрепанный, он не производил впечатления сломленного человека.

– Выкладывай, Петя, – нетерпеливо предложил Мамонтов, подавшись вперед на своей скамейке. – Голова у тебя большая, светлая. Поделись со мной мыслями, которые там бродят.

– Петр я, а не Петя, – строптиво уточнил белобрысый.

– Пусть Петр, мне без разницы, – милостиво кивнул Мамонтов. – Так что все-таки случилось на дороге, Петр? Что произошло между той девушкой в белой шубе и твоим другом?

– Не друг он мне! Пусть себе таких друзей эти… гомеопаты разные заводят!

Неожиданно Черныш, который до сих пор не вмешивался в допрос, сорвался с места и, подскочив к упрямцу, схватил его за уши, чтобы с силой ударить затылком о стену.

Мамонтов подумал, что начальник охраны, несмотря на высокий оклад, должно быть, все же очень скучает по своей прежней государственной службе, где мог колотить чужими головами о стены хоть целый рабочий день без перерыва на обед.

– Отвечать на вопросы! Смотреть в глаза! – шипел он, разбрызгивая слюну во все стороны.

Реакция Петра оказалась несколько замедленной. Для начала он еще разок обстоятельно сплюнул себе под ноги – теперь уже кровью. Затем, по-прежнему не спеша, положил свободную руку на плечи Черныша. Впечатление дружеского объятия продлилось очень недолго. С силой рванув обидчика на себя, Петр одновременно придал своей белобрысой голове бодливый наклон, после чего произошло звучное столкновение двух крепких мужских лбов. В результате пленник остался стоять на ногах, а Черныш, как только сближение завершилось, плюхнулся на задницу и оторопело оглянулся на Мамонтова, как бы прося у него защиты. Тот отвел взгляд, предоставляя подчиненному защищать свою честь и достоинство самостоятельно.

– Ох..! – слабо воскликнул Черныш на вдохе, после чего исторг с судорожно выпущенным воздухом: —… рана!

Если он надеялся, что столь жалкий призыв будет услышан за толстенной дверью, то подобная наивность никак не вязалась с его славным гэбэшным прошлым. Припомнив, как громко приходится людям кричать в застенках, чтобы обратить на себя внимание, Черныш набрал в грудь побольше воздуха и снова разинул рот, теперь уже во всю ширину.

– Не надо пока охраны, – повелительно рыкнул Мамонтов, в глазах которого Черныш упал окончательно, да так низко, что его впору было землицей забрасывать. Мысленно решив, что с Полканом надо кончать, он почувствовал такое облегчение, что продолжал уже почти безмятежным тоном: – Здесь я отдаю приказы, не забывай. Велю порвать эту гоп-компанию на куски, тогда и рви! А пока что мы просто беседуем… Так, Петр? – Дождавшись от того неопределенного пожатия плечами, он вкрадчиво предложил: – Ну, не томи душу, рассказывай. Что ты видел? Как все было?

– А ничего особенного не было, – буркнул белобрысый парень. – Ехали мы по дороге… Быстровато, конечно, врать не буду… Тут джип этот нарисовался. Ну и приключился небольшой… этот… катаклизм… Колесо он пропорол, что ли…

– Дальше, – потребовал Мамонтов, неодобрительно косясь на поднявшегося Черныша, безуспешно пытавшегося принять прежнюю начальственную позу. – Что было дальше?

– А дальше мы опять ехали, только уже мимо, – туманно пояснил Петр. – Ну, гаденыш этот… – он кивнул в сторону Романа, – … увидел деваху возле джипа и поскакал к ней вприпрыжку. Сам я видеть ничего не видел, они за машиной общались, но гаденыш Рома мне потом хвастал, что секс с эротикой между ними приключился. Жаловался еще: деваха, мол, заразная оказалась. У нее это… как его?.. матка взбесившаяся.

– Бешенство матки? Так он выразился?

– Во! – коротко подтвердил Петр.

– Поня-а-а-атно.

Взгляд Мамонтова переметнулся на смазливого брюнета, и был он столь тяжел, что того отбросило к стенке, а голос его сделался таким сдавленным, словно он вдруг очутился под тем самым злополучным джипом, мимо которого не смог проехать.

– Она сама предложила! – выдавил из себя Роман. – Я ничего такого не хотел! – При этом он рванулся вперед, как бы для того, чтобы упасть перед Мамонтовым на колени, но наручники вынудили его остаться на месте, страдальчески подвывающего, корчащегося, гримасничающего.

– Жаль, что у тебя самого матки нет, – процедил Мамонтов. Он откинулся на спинку скамейки и разглядывал Романа с брезгливым любопытством человека, наблюдающего за предсмертной агонией какого-нибудь отвратительного насекомого. – Но это не беда, – продолжал он, то ли кривясь, то ли ухмыляясь. – У тебя тоже найдется, что можно вывернуть наизнанку… Верно я говорю? – Мамонтов внезапно возвысил голос и взглянул на начальника своей охраны.

Черныш, застигнутый врасплох, вздрогнул, но тут же зловеще заулыбался и подтвердил:

– Верно! Скучать перед смертью мы этому секс-террористу не дадим, обещаю.

Роман моментально забыл про прихваченную зубастым браслетом руку и перестал скулить, боясь пропустить хоть слово. Его губы сравнялись цветом с бледным лицом, а глаза превратились в две большущие темные дырки, напоминающие мышиные норы. Заглядывать в них Мамонтову было совершенно неинтересно.