Крушение "Красной империи" - Николай Ефимов

Если в начале этого пути коррупция была инструментом разрушения Советского государства и общественного строя, то с середины 1990-х годов этот выпущенный из бутылки джинн стал всем диктовать свою волю. Вначале питательной средой коррупции был целенаправленно созданный экономический и духовный кризис, а теперь уже коррупция стала движущей силой этого кризиса — она его выращивает как свою питательную среду, она растлевает чиновников и истощает хозяйство.

Во-вторых, усилия глобалистских сил всегда нацелены на разрушение национальной экономики посредством удавки внешнего долга, давление институтов глобализации (МВФ, Всемирный банки ВТО), захват национальных рынков и разрыв традиционных экономических связей.

Россия обладает большими природными богатствами, но в то же время слишком велика, чтобы ее можно было интегрировать в периферию Запада. Поэтому для ее разрушения и превращения в бесструктурную зону глобального «пространства» прилагаются особенно жесткие технологии. Вследствие всего этого Россия стала испытательным полигоном для отработки оружия глобализации. А значит, и лабораторией, в которой можно изучать действие этого оружия в «чистых» экспериментах.

Вспомним, что германский фашизм рассматривал войну против СССР как крестовый поход Запада ради его гегемонии над периферией, ради превращения народов СССР во «внешний пролетариат» своего «государства благополучия». Это был региональный эксперимент с глобальными претензиями на мировое господство — репетиция нынешней, более консолидированной попытки с более изощренными средствами.

Принят стереотип, будто СССР потерпел крах из-за кризиса его экономики, которую якобы измотала гонка вооружений. Это мнение ошибочно. С гонкой вооружений экономика справлялась — по оценкам ЦРУ, доля советских военных расходов в валовом национальном продукте (ВНП) постоянно снижалась. В начале 1950-х годов СССР тратил на военные цели 15 процентов ВНП, в 1960 году — 10 процентов, в 1975 году — всего 6 процентов. Но даже если исходить из вдвое большей оценки (которая теперь признана в США «абсурдно завышенной»), то выходит, что на закупки вооружений до перестройки расходовалось в пределах 5—10 процентов от уровня конечного потребления населения СССР.

Это не могло быть причиной краха системы. Не сыграли большой роли и колебания цен на нефть — прирост ВВП в СССР стабилизировался с середины 70-х годов на уровне 3—4 процентов в год. И это стабильное развитие было более быстрым, чем в США.

В конце 1980-х годов против СССР была проведена экономическая война — в основном силами внутренних союзников США (можно считать ее гражданской войной). В 1988—1990 годах стоявшей в СССР у власти «команде» удалось разрушить финансовую систему и потребительский рынок в стране.

В СССР была финансовая система из двух «контуров». В производстве были безналичные («фиктивные») деньги, они погашались взаимозачетами. На потребительском рынке действовали обычные деньги, масса которых регулировалась в соответствии с массой товаров. Это позволяло поддерживать низкие цены и не допускать инфляции. Такая система могла действовать лишь при запрете перевода безналичных денег в наличные. Масштаб цен в СССР был иным, нежели на мировом рынке, и рубль мог циркулировать лишь внутри страны. Для этого были необходимы государственная монополия внешней торговли и неконвертируемость рубля.

В 1989 году оба контура финансовой системы СССР были раскрыты: отменена монополия внешней торговли, начался массовый вывоз товаров за рубеж. Было разрешено превращение безналичных денег в наличные, рост доходов при сокращении товарных запасов привел к краху потребительского рынка. Оттянуть развязку пытались за счет дефицита госбюджета, внутреннего долга и продажи валютных запасов. Средства перекачивались из накопления (инвестиций) в потребление — «проедалось» будущее развитие и рабочие места. Неожиданная и непонятная для населения внезапная разруха и нехватка товаров вызвали шок, который и был использован для уничтожения СССР.

После 1991 года экономическая война была продолжена уже против России. Совместно с американскими советниками был разработан план тотальной приватизации, которая на деле была просто разрушением всего народного хозяйства. За три года производство сократилось наполовину, а самое наукоемкое производство — в 6 раз. У населения были экспроприированы хранящиеся в государственном банке накопления в размере 450 млрд. долларов. За рубеж были вывезены ценности — в виде товаров, сырья и дорогих материалов — на сумму, которая не поддается точному измерению (видимо, составляет сотни миллиардов долларов). Национальный рынок был просто «сдан» иностранным конкурентам. Так, в 1992 году было закуплено у российского села 26,1 млн. т зерна по 28 долларов за тонну, а у западных фермеров — 28,9 млн. т зерна по 143,9 долларов за тонну.

Нобелевский лауреат Дж. Стиглиц (экономист из США. — Ред.) пишет, что в ходе реформы в России принимались «наихудшие решения из всех возможных». Наихудшие — если смотреть с точки зрения интересов страны, но наилучшие — с точки зрения противника, разрушающего экономику этой страны…

В 1990-е годы Россия испытала жесткое давление с целью поставить под контроль ТНК ее природные ресурсы. Это — один из принципов глобализации: как говорили в 1980-е годы, чтобы избежать «риска разбазаривания сырья по национальным квартирам». Эту мысль конкретизировала в дальнейшем государственный секретарь США Мадлен Олбрайт, которая посчитала «несправедливым, что Россия обладает такими огромными природными ресурсами». В минувшее десятилетие суверенитет России над ее природными богатствами был в существенной мере утрачен и в последние годы понемногу восстанавливается с огромным трудом (если учесть, что Россия — крупная ядерная держава, то можно представить себе, как непросто будет в подобной ситуации сохранить свои богатства небольшим странам).

В-третьих, глобалисты нацелены на внедрение системы потребностей, удовлетворяемых только через Запад, и «вербовку» элиты с ее превращением в антинациональную силу. Одно из главных средств разрушения страны — внедрение в массовое сознание неудовлетворенных потребностей. В России исторически сложилась культура непритязательности. Люди ценили достаток, но не делали культа из потребления. Но в годы перестройки они стали объектом мощной и форсированной программы по слому старой, созданию и внедрению в общественное сознание новой системы потребностей.

Потребности являются явлением социальным, а не индивидуальным, они обусловлены культурно, а не биологически. Глобализация нуждается в том, чтобы жажда потребления становилась все более жгучей, нестерпимой. Маркс писал о буржуазной революции: «Радикальная революция может быть только революцией радикальных потребностей».

Кампания по переориентации потребностей на структуру общества потребления привела к сильнейшему стрессу и расщеплению массового сознания. В условиях обеднения усилились уравнительные идеалы, и люди хотели бы иметь солидарное общество — и в то же время их гложет червь нереализуемых потребностей.

Произошло «ускользание национальной почвы» из-под производства потребностей, и они стали формироваться в центрах мирового капитализма. По замечанию Маркса, такие общества можно «сравнить с идолопоклонником, чахнущим от болезней христианства» — западных источников дохода нет, западного образа жизни создать невозможно, а потребности западные.