Стреляешь в брата — убиваешь себя - Максим Михайлов

— Ну что, командир, как дальше двинем? — хриплым шепотом спросил Воронцова Дядя Федор.

Тот задумался, ясно было, что село нужно обойти и как можно дальше, чтобы напрочь исключить возможность случайной встречи с местными жителями или миротворцами. Миротворцы вроде бы, по информации по каким-то тайным каналам полученной воеводой, по ночам не патрулировали, но стопроцентной гарантии никто дать естественно, не мог. К тому же, как показывала практика, именно в самый неподходящий момент всегда появится, либо молодой придурок из местных, ищущий романтического уединения с зазнобой, либо еще какой деревенский лунатик, любитель ночных прогулок. А даже если своевременно кончить такого деятеля, все равно его пропажа быстро обнаружится и раньше времени насторожит врага, а то и выдаст наличие в тылу диверсионной группы, это уж зависит от того, насколько толковые следопыты будут таинственное исчезновение разматывать. Всех следов все равно не уберешь. Так что по всему выходило, что идти следовало по лесу, огибая широким крюком селение. Но уж очень не хотелось командиру выбирать этот маршрут. Мало того, что на и так не короткий путь до места намеченной дневки набрасывался солидный кусок в десяток километров. Так еще и пройти их придется по непролазной чаще и бурелому, что ночью тоже не большое удовольствие, да еще того и гляди, кто-нибудь подвернет или вывихнет ногу, даже плевое растяжение связок в рейде грозило обернуться серьезной проблемой. А можно было все же рискнуть и, соблюдая все меры предосторожности, двинуться по удобной грунтовке, оставаясь постоянно в тени отбрасываемой пышными кронами деревьев, в полной готовностью мгновенно нырнуть с дороги в лесную чащу при малейшем признаке замеченной дозорными опасности.

— По дороге пойдем, — принял наконец решение Воронцов. — Денис и Аспирант, как раньше впереди, на расстоянии видимости. И смотрите мне там, деятели. Не дай бог вам лишний раз таблом щелкнуть. Один боковой дозор по кромке леса. Замыкающие прежним порядком. Остальные вдоль обочины за мной цепочкой, интервал пять метров.

— Ох, стремно это все, командир, — уныло вздохнул осторожный Дядя Федор.

— Сам знаю, — огрызнулся Воронцов. — Но, кто не рискует…

— Тот пьет водку на чужих поминках, — мрачно закончил за него доброволец.

— Сплюнь, накаркаешь! — всерьез озлился командир. — Все! Закончили базар! Аспирант, Денис! Вы что, еще здесь?! Давай вперед! Остальные, разобрались!

Маленький отряд, вытянувшись цепочкой, прячась в неверных высвеченных луной тенях, двинулся вдоль дороги.

Ксавье Лакруа качнулся на стуле, откинувшись спиной на широкий подоконник забранного мелкой противогранатной сеткой окна, потянулся сладко, до хруста позвонков и ленивым движением уцепив пластиковую бутыль с минералкой, сделал затяжной глоток. Холодная влага приятно пролилась по пищеводу, забулькав в желудке. Местной водой даже очищенной фильтрами Ксавье брезговал. Кто знает, чего ждать от этих дикарей, к тому же столько лет живших при коммунистическом режиме? Ведь всем известно, что коммуняки отличаются полнейшим раздолбайством даже в самых элементарных и насущных вопросах, таких, например, как та же самая очистка воды. Наверняка облеченные властью начальники разворовали все, что можно и нельзя при строительстве очистных сооружений, и теперь из водопроводного крана течет та же самая вода, что цветет буро-зеленой тиной в ближайшей речке. Нет уж, увольте, пить эту гадость он не станет, ни за какие деньги, в конце концов, ему здесь не так много и платят, чтобы оставить в этих чертовых горах все здоровье. Хватит и того, что приходится есть пищу приготовленную из местных продуктов, содержание холестерина в которой неизбежно зашкаливает все мыслимые нормы. Так что уж на поставку минеральной воды из родной Франции правительство просто обязано разориться. Да, правительство, собственно и не возражало. Военнослужащие французского контингента ООН обеспечивались всегда по высшему разряду, не говоря уж о регулярно капавшем на их банковские счета денежном содержании, бывшем гораздо выше, чем у их коллег на родине. Однако сержант Лакруа принадлежал к той породе людей, которые по жизни считают себя чем-то обделенными и вечно не довольны сложившимся положением, мир для них всегда предстает в черном свете, как бы он не был сверкающ и ярок в действительности.

Сержант раздраженно отбросил пустую бутылку в угол комнаты. Сидящий спиной к нему и внимательно вглядывающийся в экран компьютерного монитора капрал, удивленно обернулся на звук.

— Что случилось?

— Ничего, просто эта долбанная вода закончилась.

— И что? Ее полный холодильник. Пойди и возьми себе еще бутылку.

— Пойди и возьми… — недовольно проворчал себе под нос Лакруа. — Хотел бы я знать, какого дьявола мне надо куда-то идти едва захочется пить? Почему нельзя поставить еще один холодильник здесь? И вообще у всех офицеров персональные холодильники в их комнатах, а нам как нищим приходится пользоваться одним на всех.

— Потому что они офицеры, а ты нет, — рассудительно произнес капрал, не отрываясь от монитора. — На них государство затратило столько денег, что теперь просто вынуждено проявлять заботу.

— Подумаешь… — презрительно пробурчал Лакруа.

Умом он, конечно, понимал справедливость сказанного напарником, но в силу дурного характера просто не мог не оставить за собой последнего слова. К тому же было бы кому уступать, ведь капрал даже не был настоящим французом. Поляк из эмигрантов времен Второй Мировой. Его дед сбежал из родной страны, когда туда пришли немцы, по-крайней мере Жан сам так рассказывал. Кстати, непонятно, с какой такой радости этого пшека зовут Жаном, пусть бы звался Збышеком или как у них там еще принято. И вообще, чего он забыл в их полку. Раз уж ты поляк, то иди служить в Иностранный легион, там тебе самое место, а вовсе не в строю честных французов. Постепенно накрутив себя этими мыслями, Лакруа почувствовал настоятельную необходимость немедленно поставить на место этого выскочку, посмевшего делать ему замечания.

— Эй, капрал, — начал он. — Скажи мне, а почему у тебя такое имя? Ты ведь не настоящий француз? Так какого дьявола у тебя французское имя? Какое ты имеешь право его носить?

Поляк бросил на него быстрый взгляд и, не отвечая, снова уткнулся в монитор.

— Я, кажется, задал тебе вопрос, капрал? — еще больше взъярился Лакруа, поняв, что его просто игнорируют. — Ты обязан отвечать, когда к тебе обращается старший по воинскому званию!

Жан тяжело вздохнул и с обреченным видом повернулся к разбушевавшемуся сержанту.

— Мне, кажется, что ваш вопрос некорректен, сержант. Больше того, от него отдает расизмом. Если вы понимаете, о чем я говорю. Сдается мне, что по окончании дежурства я должен буду подать рапорт о случившемся…

Слушая эту отповедь Лакруа все больше мрачнел, чертов ублюдок был абсолютно прав. Конечно, ничего такого в сказанном им не было, но это как посмотреть. При желании можно расценить как угодно. А с расизмом сейчас очень строго, получить клеймо националиста ничего не стоит, достаточно лишь не вовремя ляпнуть что-нибудь, что будет расценено, как унижение человека другой национальности, и готово. Отметка на всю жизнь. Потом вволю крови попортят всевозможные надзорные органы.