Тринадцатый час - Ричард Дейч

— Где «Скорая», черт побери? — заорал Дрейфус.

Ник приоткрыл глаза, посмотрел на Пола и еле слышно проговорил:

— Самолет…

Дрейфус взял его за руку и покачал перед полузакрытыми глазами ключами от «Сессны».

— Никаких авиакатастроф сегодня не будет. Просто держись.

— Мои… — с трудом произнес Ник.

— Постарайся не разговаривать, — попытался успокоить его Дрейфус.

— Мои часы? — прошептал Ник.

— Не волнуйся, они у меня в кармане. Все твои вещи побудут у меня, пока мы не доберемся до больницы.

— Который час? — голос Ника был почти не слышен.

— Что? — наклонился к нему Дрейфус.

— Без одной минуты одиннадцать, — сказал Дрейфус, глядя на свои часы. — Не беспокойся, «Скорая» будет здесь с минуты на минуту.

Это уже не имело значения. Главное, что не будет авиакатастрофы, Джулия останется жива, ей ничто не угрожало, а Дэнс сидел на заднем сиденье лимузина Рукая, увозившего его навстречу смерти.

Сердце Ника билось все медленнее.

Его охватил знакомый холод, который он ощущал уже одиннадцать раз, каждый час. Он чувствовал все тот же металлический привкус во рту, но знал, что назад во времени больше не отправится. Часов при нем больше не было, и они находились вне его досягаемости.

Но если подумать, это было уже неважно. Он исключил присутствие Дэнса в судьбоносный момент, а без него не будет никакой авиакатастрофы в Байрам-Хиллс. Джулии ничто не угрожало, как и Маркусу или кому-либо другому. Он отдал свою жизнь за то, чтобы все они могли жить дальше, и, по его мнению, подобная жертва вполне того стоила.

Именно потому, что Дэнс в него стрелял, Рукай решил убить Дэнса, лишив его таким образом возможности погубить Джулию, Маркуса, Пола и Сэма Дрейфусов, Шеннона и Мак-Мэйнуса. Действия Ника в последние пять минут, завершившиеся его собственной смертью, отразились на жизнях бесчисленного множества людей, большинство из которых никогда даже не слышали о Николасе Куинне. Люди будут садиться в самолет, отправляясь на отдых или на деловые встречи и даже не догадываясь, сколь близки они были к гибели.

Но самое главное — Джулия будет жить.

Ник жалел лишь о том, что не может увидеть ее еще раз, обнять ее, сказать ей в последний раз, как он ее любит, извиниться за то, что никогда не ценил время, не понимая, что на самом деле самое важное в жизни. Ибо в конечном счете он оставлял ее одну, оставлял ее ни с чем.

В глазах у него начало темнеть, несмотря на яркое утреннее солнце. Окружавшие его звуки угасали, будто его окутывало тяжелое одеяло. А потом не осталось ничего, кроме тьмы.

Николас Куинн умер.

28 июля, 22:00

Джулия сидела на неудобном металлическом стуле и горько плакала. Был уже одиннадцатый час, и над миром опустилась безлунная ночь.

Она вовремя прилетела в Бостон и поехала на такси к доктору Колверхоуму. Едва Джулия увидела на экране удивительную картину новой жизни, ее вновь переполнили чувства. Она станет матерью, ребенок ее и Ника был жив и рос внутри ее, чтобы появиться на свет семь с половиной месяцев спустя, обретя безгранично любящих его родителей.

Но когда она выходила из кабинета доктора, зазвонил ее мобильный телефон.

Голос Маркуса был неестественно спокоен. Он сказал ей, что в аэропорту Логан ее ожидает самолет Шеймуса, чтобы незамедлительно доставить в аэропорт Уэстчестер, и что он будет ждать ее там, чтобы отвезти в больницу.

В течение всего полета Джулия не могла ни на чем сосредоточиться. Как могла прийти в мир одна жизнь, когда из него уходила другая?

Поднявшись со стула, Джулия склонилась над Ником. Вид проводов и трубок, постоянно отдававшийся в ее ушах размеренный писк монитора напоминали ей о том, насколько близок к смерти был ее муж. Ник еще не пришел в себя, и она боялась, что, несмотря на все слова врачей, этого никогда не случится.

Ника окутывала тьма, бескрайняя бездна отчаяния. Он видел мертвую Джулию на полу, убитого прямо у него на глазах Маркуса, трупы на дне водохранилища Кенсико. Он видел падающие с неба самолеты, огненные шары и поднимавшийся к небу черный едкий дым. Он видел сотни мертвых тел, среди которых бесцельно блуждал.

А потом в поле его зрения появилась Джулия, живая и невредимая, которая звала его, упрашивала вернуться, увлекая к небесам.

Открыв глаза, он увидел, что она смотрит на него покрасневшими, полными слез глазами.

— Привет, — прошептал он.

Жена обняла его, дав волю всем чувствам и страданиям. Наконец она отошла назад, и появился Пол Дрейфус, глядя ему в глаза.

— Рад, что ты выкарабкался.

Ник улыбнулся, чувствуя, как к нему постепенно возвращается сознание.

— Этот человек спас тебе жизнь, — сказал появившийся из-за угла Шеннон.

— Я никого не вытаскивал с того света со времен Вьетнама, — сказал Дрейфус. — В основном это заслуга дефибриллятора.

— Не слушай его, — сказал детектив. — Он потратил немало времени, чтобы вернуть тебя назад.

— Не знаю, сколько именно времени я потратил, — улыбнулся Дрейфус, доставая что-то из кармана. Взяв Ника за руку, он тайком вложил в нее извлеченный предмет. — Когда пытаешься кого-то спасти, о времени не думаешь.

Ник тотчас же понял, что дал ему Дрейфус; знакомое ощущение часов в руке успокаивало, словно одеяло ребенка.

— Привет, — сказал Маркус, который стоял, прислонившись к стене.

— Привет, — с трудом выговорил Ник, радуясь тому, что друг его жив и невредим.

Глядя на Джулию и Маркуса, Дрейфуса и Шеннона, Ник чувствовал себя так, словно только что вернулся из волшебной страны, где с ним случилась невероятная история, которую никто не поймет и которой никто не поверит.

Но потом взгляд его упал на стоявшую на столике рядом с ним шкатулку из черного дерева.

— Знаешь, — сказал Шеннон, поглаживая ногу Ника, — ты сегодня вел себя как герой.

— Спасибо.

— Рад, что ты в порядке, — детектив направился к двери. — Однако мне пора домой. Завтра мне дают нового напарника, ту бестолочь по фамилии Брайнхарт. Похоже, придется немного вправить ему мозги. Кстати, Ник, твой друг Дрейфус слегка меня просветил, но ты все-таки должен будешь мне кое-что объяснить. А пока отдыхай и выздоравливай.

С этими словами Шеннон вышел.

— Спасибо, что приехал, — сказал Ник Маркусу.

— А ты как думал? — усмехнулся тот. — Ради тебя я готов принять пулю. А такое я мало кому говорю.

— Слушай, я знаю, что ты рад меня видеть, — сказал Ник. — Но по твоим глазам чувствуется кое-что еще. Опять влюбился?