Четвертый вектор триады - Юрий Белов

«Если он побежит прямо на ложу, гвардейцы не успеют его остановить. Под синим гобеленом есть щель, ведущая в подвал, где садовник держит грабли и лопаты. Дверь в сад никогда не запирается. Из сада через малую калитку — в город, у Эолы возле рынка есть тайный домик. Там костюмы для переодевания и грим. Можно применить мой испытанный прием: переодеться служителями Господа. Через западные ворота сегодня проедет не меньше сотни святых отцов на моление в Асквиль. Затеряться среди них будет не сложно!»

«Значит, решено. — Виола думала стремительно и звонко. — Нам вполне по силам направить погоню по ложному следу. Куда-нибудь в восточную четверть. А вы тем временем проедете западными воротами! К вечеру и я выберусь за городскую стену. Ждите у Оленьего Источника. Олег знает где. Я буду не одна. Моего друга зовут Алекс. Он тоже один из шести. До встречи, и желаю успеха!»

Серк совсем по-собачьи лизнул Ксану в ладонь и исчез, оставив после себя слабый грозовой запах.

«Что она имела в виду, когда сказала „один из шести“?» — подумала принцесса, бросаясь в свою спальню и срывая на ходу измятое платье. Через минуту она появилась перед Эолой, одетая в охотничий костюм, в котором была в день знакомства с Олегом полтора месяца назад.

— Ты прекрасна, дитя мое, — улыбнулась Эола. — Я пойду с тобой. Нужно проследить, чтобы на лестнице и в коридоре никого не было…

Двор королевского замка

Два часа пополудни

Выйдя на площадку, Олег пошел по кругу, мягко поворачивая ступни. Грунт был не самый лучший, но по крайней мере под ногами не хлюпало. Тучи, низко висящие над мокрыми крышами, скрывали солнце, что исключало провокации с зеркалами. В песке арены не было заметно замаскированных нитей, колышков и прочих предательских штучек.

«Похоже, барон действительно под контролем», — решил Олег и, сложив руки на груди, замер в центре площадки.

Дамы в ложе оживленно переговаривались и бросали в его сторону разнообразные взгляды. Привыкший быть в центре внимания, менестрель спокойно ждал, когда его светлость изволит дать сигнал к началу поединков.

Наконец трубы герольдов простуженно протрубили атаку, и на арене появился первый противник.

Это был громадный аденомец, на две головы выше и почти вдвое тяжелее Олега. Двигался он недостаточно легко, что само по себе было обычным явлением среди гвардейцев, ведущих сытую, разгульную жизнь. Нос аденомца был заметно краснее лица. От внимательного взгляда ученика сатвийских Мастеров не ускользнула и легкая желтизна кожи щек, и замутненность белков глаз.

«Больная печень и слабый затылок, — почти вслух констатировал Олег. — Кроме того, отравленные легкие. Запах табака слышен за десяток шагов…»

— Тебе, брат, лечиться надо, — обратился он к противнику, опуская руки и выдвигая вперед левую ногу.

— После моего удара тебя вылечит только топор палача, — ответил гвардеец и под аплодисменты ложи двинулся на Олега.

— Сначала нос, — сказал юноша, ныряя под пошедшую вниз дубиноподобную руку и бросая правую ладонь навстречу налитому кровью носу. Отпрянувший аденомец хлюпнул багровой влагой и снова ринулся в атаку.

Руки и ноги нападающего бестолково метались из стороны в сторону, но никак не могли настичь неуловимого, как солнечный луч, Олега.

— Теперь печень, — объявил менестрель и в высоком вращательном прыжке впечатал пятку под грудную мышцу опешившего гвардейца.

Удар был так силен, что великан согнулся и, выпучив потухшие глаза, зашатался. Он стремительно побледнел и попятился прочь от проклятого бунтовщика, с сочувствием глядящего своими дьявольскими желтыми глазами.

— Если ты вздумаешь продолжать, то получишь по затылку, — предупредил противника Олег и, отвернувшись, пошел к ложе.

Он шел не оглядываясь, по лицам зрителей определяя, что делает аденомец. Вот молоденькая баронесса с испугом приложила ручку к губам, вот глаза седоусого генерала торжествующе вспыхнули. Пора.

Восемь шагов, пройденных Олегом, гвардеец покрыл за три скачка, но в момент, когда кулак должен был размозжить ненавистный череп, белобрысые лохмы вдруг метнулись вправо и вниз, и что-то тяжким молотом обрушилось на стриженый толстый затылок.

«Красиво, черт возьми! — восхитился собой Олег. Еще никогда „хвост скорпиона“ не получался у него столь легко и точно. — А я расту», — удовлетворенно подумал юноша, мягким поклоном встречая одинокие хлопки маленькой баронессы.

«Если тебе все это еще не надоело, мы с принцессой подождем». — Мыслетон Bay воспламенил в душе такой костер чувств, что Олег невольно покачнулся.

«В любом случае после твоего сообщения мне будет тяжело сосредоточиться на дрыгоножестве и рукомашестве. Какой у нас план, Серый Брат?»

«Проще, чем в прошлом году в Русалиме. Ты бежишь к ложе, гвардейцы ждут приказа, кавалеры хватаются за мечи, а дамы падают в обморок от тайной надежды. Оставив их всех в таком состоянии, ты лезешь под синий гобелен и обнаруживаешь там меня. В тридцати шагах ждет Ксана, а на лестнице Эола. Имеешь вопросы?»

«Ты додумался измазать морду фосфором, чтобы встречать тех, кто сунется за мной следом?»

«Спрашиваешь!»

«Тогда целую тебя в нос!»

«Прибереги ласки для Ксаны. Только не сразу, а то она не добежит. Уау!»

— Уау! — вслух сказал Олег, и предчувствие веселой погони наполнило его ликованием.

Между тем новый противник, потрясая мышцами, шел к нему через площадку. Это был северный варвар, наемник, зарабатывающий на жизнь своим потом и кровью, а потому вынужденный сохранять форму. Громадные кулаки, одетые в шипастые железные рукавицы, произвели на зрителей неизгладимое впечатление. Баронесса, забывшая обо всем, с ужасом взирала на неотвратимую смерть, надвигавшуюся на поэта и музыканта, созданного для песен и любви. Олег так ясно прочитал ее мысль, что, нарушая все каноны, обратился к ней в первом слое мыслеобразов:

«Понимаешь, малышка, вопль „я не создан для этого!“ на деле очень часто прикрывает трусость и лень, нежелание работать и неумение преодолевать трудности. Тысячи и тысячи перекормленных, изнеженных и развращенных подростков со слезами праведника на лживых глазах бьют себя кулаком в грудь и кричат: „Это не мое, я создан для другого!“ — и не отдают себе отчета в том, что это гордыня двигает их языком, что Первородный Грех Падшего Демиурга, посмевшего выбирать, манит их калачами сладострастия, праздности и лени. Запомни, девочка, что Человек обычно движется по трем путям: дорогой к Совершенству Тела, тропинкой к Совершенству Чувств и горной тропой к Постижению Истины. Все три пути равноуважаемы, и жалок тот, кто пренебрег хотя бы одним из них».

Вложив весь этот монолог в одну насыщенную ментальными образами волну, Олег указал пальцем на подошедшего варвара и возгласил: