Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко

А через два дня из того же источника узнаю, что руководству МВД ЧР срочно потребовалось 15 мерседесов, тайот, порше и до сотни легковушек отечественного производства.

По заявлению заместителя Следственного Комитета (СК) РФ — руководителя Главного военно-следственного управления генерал-лейтенанта юстиции Александра Сорочкина призывники с Северного Кавказа ежегодно становятся зачинщиками примерно в 350 случаях неуставных взаимоотношений с военнослужащими других национальностей.

В частности он напомнил, что, совершенные преступления на межнациональной почве к различным срокам были приговорены 7 военнослужащих Балтфлота, которые заставили сослуживцев выложить своими телами на земле слово «KAVKAZ».

Уже идут разговоры о создании Российской Армии, сокращенной до четырех округов бригадного состава, в целях нейтрализации подобных преступлений моноэтнических и моноконфессиональных подразделений. А это всё деньги и распыление сил в силу непродуманной национальной политики.

Так из-за вчерашних военно-политических глупостей гарантов конституции Россия расплачивается сегодня финансово-экономическими реалиями. Да и на завтра достанется. Люди не понимают бухгалтерии ненужных дополнительных расходов и так из тощей российской казны, поэтому негодуют и оскорбляются.

Идет утрата народного самосознания. А как говорил Петр Аркадьевич Столыпин: «Народ, не имеющий национального сознания, — есть навоз, на котором произрастают другие народы».

* * *

Вот и сына Петра Вениаминовича догнала чеченская война, контузившая физически и психологически его красавца — Олега. Сердце остановилось через год после ранения и контузии.

Остались только редкие фронтовые фотографии да письма с войны. Отец часто просматривал и читал их в такие минуты рыдающей супруге:

Каждое письмо начиналось тремя словами: «Здравствуйте, мама и папа!»

* * *

«…Сегодня я почувствовал, что ужас есть страх, наводящий оцепенение. Я родился второй раз. Пулька абрека понеслась в мою сторону и только обожгла мочку на правом ухе. Командир сказал, что теперь я не погибну, — такова окопная примета. Стрелял явно снайпер… Но ты не бойся, я теперь святой…

Я переквалифицировался — из танкиста стал мотострелком. Теперь для меня ноги — гусеницы. Лазим как муфлоны по горам, но чаще сидим в окопах».

* * *

«…Моросящий дождь идет, не переставая. В окопе, где песок, щебень и глина, полно божьей росы. Она почему-то не убывает. По колено воды в нашей спасительной норе. Черпай — не вычерпаешь. Чеченцы целую ночь стреляли по нам, а мы по ним. Утром снялись, чтобы подсушиться. На наше место прибыли другие пацаны. Они стали удивляться, как мы несколько суток продержались в холодной кашице…Теперь их погода будет испытывать на прочность… Спасали сапоги — этой обуви надо молиться и поставить памятник ей. Немцы были не дураки…»

* * *

«…Где-то я читал, что, когда поддаешься страху перед ужасом, начинаешь ощущать ужас страха, кажется из Бомарше… Вчера возвратились разведчики. Они видели на сельском плацу, превращенном в небольшой стадион, дикую картину — молодые ичкерцы играли в футбол отрезанной головой, наверное нашего солдата. Там таких «мячей» можно было найти очень много. Разве они забудут эту картину, она их будет сопровождать всю жизнь… Даже нас их рассказ сильно намагнитил…»

* * *

«…Мир перевернулся. Нас пугают ичкерцы ужастиками и своей кровожадностью. Но люди, желающие внушать ужас, тем самым показывают, что они трусы…Проезжая на БТРе, видел отрезанную голову славянина-старика, насаженную на кол возле дороги. Мы её сняли и закопали. А еще я видел обглоданный солдатский скелет с одной оставшейся ступней. Сапог и обмундирования не было. Видно раздели и выбросили на съедение голодным собакам. До чего же дошло человечество! Здесь варварство, жестокость, грубость доведена до средневекового уровня…»

* * *

«…Ребята из соседней части нам рассказывали, что приехали заграничные снайперы. В том числе несколько галицийских девчат из Львова. Но я их, естественно, не видел, поэтому не поверил этим байкам. Но каково было моё удивление, когда через несколько дней уже наши парни задержали одну молодку и двух парней — все галицийцы. Стали их допрашивать, они признались, что приехали сюда на «заработки». За убитого солдата ичкерцы платили им по 200 баксов, за офицера — 500. Но горе-вояк обманули — заплатили фальшивыми баксами. А деваху несколько раз изнасиловали — она плакала из-за боязни забеременеть и родить абрека. Так и сказала — «абрека». Потом они дезертировали втроем. Мы хотели их избить или даже пристрелить, но офицеры не дали, отбили их у нас, отвели в штаб… Вот она советская дружба как быстро улетучилась. Оказалось, ради денег люди готовы на убийство. Нет, это не люди, а нелюди…»

* * *

«…Сплошь и рядом идет воровство…Вчера с полной выкладкой ездили освобождать русских пленных — пастухов и стадо в 69 коров, угнанных из Ставрополья. Нашли несчастных (две девушки и одного старика) живыми в одном доме. Старика, ему на вид было под шестьдесят, приковали бандюки цепью к столбу в кошаре и заставили рубить хворост. Чтоб не умер с голодухи, варили суп из требухи. А двух девчат шесть человек насиловали неделю. Они лежали на полу в полусознательном состоянии. Вся одежда разодрана и в крови. Девчата нам рассказали, что эти изверги прячутся в доме на окраине села. Мы их нашли. Они стали убегать и отстреливаться. Но до леса не добежали — все отправились к Аллаху искупать земные грехи…

Когда пришлось спрыгивать с БТРа с весом (72 + 30), позвоночник выстрелил в шею, а потом в ягодицу…В принципе, часто прыгаю таким образом… война тут ещё долго будет идти…»

* * *

«…Очередная дикость. Вчера чуть не заплакал. К нам пришла русская женщина. Её выгнали из дома. Сопротивлявшегося мужа убили. Все имущество растащили, а жилище отобрали. В доме абреки поселили ичкерскую семью. И таких обиженных русских людей здесь много, очень много. Заметен исход русскоговоряще-го населения, особенно русских и украинцев. Создается впечатление, что это уже не российская территория. Ичкерцы ведут себя нагло…»

* * *

«…Шутка на грани фола…

Несколько дней тому назад был в дозоре. Ночь с напарником разделили пополам. Я дежурил с 22.00 до двух ночи, а он с двух до 6.00 утра. Отдежурив свою смену, отправился прикорнуть в укрытие. Задремал быстро и вдруг слышу храп. Ну, думаю, Кольку душит абрек. Схватил автомат и к нему, а он, паразит, спит да ещё с душераздирающим храпом. Я завелся, снял каску и грохнул ему по затылку, а потом и в скулу заехал. Сразу же Колька стал бдительным, только немного оглушенным…

А утром за бруствером мы заметили следы явно не армейских сапог. Подходили, значит, волки, могли зарезать нас спящих. Когда следы смерти увидел Колька, то побледнел и весь затрясся. Командиру не рассказал, а то бы напарника отправили на губу…»

* * *

«…Подвигов я никаких не совершил, но меня обещают представить к правительственной награде, наверное медальке…