Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко

— Страшно, до чего мы дожили с этим узурпатором власти и разрушителем Отчизны, — катая желваки, проговорил фронтовик. — При всем неуважении к репрессивным шагам вождя, которого называют не иначе, как тираном, он бы побоялся организовать такое побоище в столице.

— Виктор Павлович, я думаю, — это начало конца России, — заметила Зинаида Сергеевна.

— Страна залижет раны, не такое бывало, — вклинилась в диалог Лидия Федоровна. — Виновных не найдут. Ветви власти помирятся, а на жертвы им наплевать. Это и есть Россия, цена человеческой жизни — ноль.

И действительно, пройдет время, и расследование событий не будет завершено, следственная группа будет распущена после того, как в феврале 1994 года Государственная дума приняла решение об амнистии для всех лидеров противостояния.

В результате россияне до сих пор не имеют однозначных ответов на ряд ключевых вопросов о происходивших трагических событиях, в частности о роли политических лидеров, выступающих как на одной, так и на другой стороне, о принадлежности снайперов, стрелявших по мирным гражданам и сотрудникам милиции, о действиях провокаторов, о том, кто виноват в трагической развязке.

— Я думаю, причина этой бойни лежит в плоскости не столько политики, сколько денег, имущества, собственности разваленной державы, — пояснил Виктор Павлович. — Мне рассказывали люди, знающие тайны мадридского двора, что в это время начался процесс перекачки денег, полученных за продажу государственных приватизированных объектов. На пути этой перекачки встал лиги-тимный государственный орган — Праламент, установивший четкий и прозрачный порядок приватизации накопленных страной богатств. Этот порядок не удовлетворял аппетитам покушавшихся на общенародное достояние криминальных «семейств» и большой «Семьи», международных авантюристов и новоявленных «олигархов», которых «крышевало» несколько крупных силовых структур, например спецслужбы Израиля, практически открыто вербовавшие на территории России своих боевиков, вооружавшие их и использовавшие в ходе начавшегося передела собственности. Участвовали в дележе награбленного имущества СССР даже некоторые представители организованных преступных группировок из-за океана.

Это было преступление. Может со временем наши внуки или правнуки дадут объективную правовую оценку тем событиям. Нам, к сожалению, ее не услышать. Во власти еще много тех, кто подкормился народными деньгами в ходе «прихватизации».

— А может хватить жечь сердца, — неожиданно попыталась перевести разговор в новое русло хозяйка. — Я предлагаю осмотреть наши владения, пока буду разогревать первое. Витя, покажи двор и свой храм.

— С удовольствием.

Зинаида Сергеевна и Виктор Павлович вышли из дома.

— Сколько тут земельки у вас?

— Немного, десять соток. Скоро этой красоты не станет.

— Почему?

— Город заберет под точечную застройку, — улыбнулся Виктор. — Пока у нас фронтовиков есть преференции. Мы под защитой у строительных хищников. Боятся нарушать законы. Уйдем мы из жизни, и весь этот райский уголок накроют каменные джунгли.

Зина скоро убедилась в правоте хозяина о райском уголке, созданном руками жадного к жизни и талантливого от природы человека. За домом стояла самодельная теплица, сваренная из металлических уголков и застекленная оригинальным «черепичным» способом. На высоких стеблях еще висели краснощекие помидоры. Рядом с теплицей располагалась каменная горка с небольшим декоративным прудиком, увитым стелющимся можжевельником, небольшим кустом плакучей ивы и чубами осоки. На вершине каменного нагромождения стояла небольшая ветряная мельница. Она вращалась под воздействием ветра.

— Это моя электростанция, — гордо заявил о своем детище Виктор Павлович. Он подошел к ней, чем-то щелкнул, и над водой загорелась голубого цвета лампочка. Она горела ровно, не мигая.

— Генератор, выпрямитель и все чудеса, — объяснил конструктор.

Вдоль забора вился виноградник с еще не успевшими посинеть плодами — довольно крупными гроздьями. По периметру участка росли рябина, калина, каштан, яблони и две развесистые груши.

— А теперь, позвольте вас, Зинаида Сергеевна, пригласить в свой Храм, — предложил Виктор Павлович.

— ???

— Да, вот стоит, — он указал на теремок, размером примерно три на три метра. Открыв дверь и включив свет гостья оказалась в мастерской со столярным верстаком. Каких только тут инструментов не было. Сверлильный станок соседствовал с небольшим токарным, ручная циркулярная пила, электрические лобзик и рубанок, бензопила, набор стамесок и отверток, банки с красками и клеями и много другого инструмента, названия которого она не знала.

Ощущалась атмосфера заботы хозяин: все было аккуратно и удобно расставлено, уложено, повешено на полках и стенах мастерской. Чувствовалось, что мастер любит уют и порядок.

— Это мой Храм, в котором молюсь своим иконам — инструментам. Все делал своими руками. Не знаю, откуда и появился у меня интерес к рукоделию, — пояснял Виктор Павлович.

На грядках с клубникой и огурцами стояли металлические трубки, высотой по несколько метров с флюгерами, противовесом которых служили трехлопастные пропеллеры из оцинкованной жести.

— Они у меня уже крутятся годы, отгоняя от грядок грызунов и самое главное — кротов. Вибрация от винта передается по стальной трубке в землю и тревожит норковое зверье. У меня на грядках их нет, всех прогнал.

— А у соседей есть?

— Говорят, есть.

После показа двора отправились в дом.

В одной из трех комнат, стилизованной под интерьер старинной сельской бревенчатой избы, стояли на полках прялки, рубели, качалки, кувшины, деревянные ложки. Красный угол с иконами был обрамлен рушником, вышитым кролевецким крестом.

Другая комната предназначалась для спальни, а третья, небольшая, была кабинетом с письменным столом и книжными стеллажами.

После обеда Виктор Павлович отправился «молиться» в свой Храм, а подруги детства отправились на кладбище «Рожки», где мирно «спали» их родители.

Стоя над родительскими могилами, Лида, обведя взглядом Вечный город с храмами тишины и смирения и вдруг повернувшись к Зине, проговорила:

— Интересен и закономерен жизненный итог человека. Вот тут останки людей — начальников и подчиненных, злых и добрых, богатых и бедных…Лежат они все смирно, как и все остальные. Дороги их славы и пороков привели вчерашних обитателей Земли к порогу вечности, все они тут одинаковые в гробах. Никому смерть не дает привилегий. Наши же посещения их, словно обряды, а обряды — это ячейки сот, которые каждый из живых близких облепляет своими чувствами.

— Да, самая лучшая крепость от ударов судьбы — это могила, — согласилась Зинаида Сергеевна.

После могил Ваниных, подруги посетили в разных местах кладбища захоронения семьи Шепитько.

Возвращались женщины просветленные исполнением христианского долга.