Красный бамбук - Влад Савин

Чему нас учили товарищи, лазающие по этим джунглям? Тигр местный – заметно меньше бенгальского и нашего амурского. Одиночка, стаями не ходит. И так ревет при охоте – но не когда уже кушает. Значит, кого-то он там прижал? Не дай бог, кого-то из наших – впрочем, если и американца, лишним на этом пиру я не буду. Уж очень хочется за Саню Лепешкина поквитаться. Да и учили нас, что тигриная шкура для выживания в лесу вещь полезная, ну а мясо хоть и мерзкий привкус имеет, но вполне съедобно. Пистолет-пулемет калибра девять хотя и не охотничий штуцер, но этого зверя вполне возьмет, если очередью влепить. Вот интересно, отчего это оружие «евреем» называют – осназовец сам того не знал, сказал, от самого Смоленцева услышал. Магазин в рукоятке, приклад откидной, как у «шмайсера», когда сложен, в кобуре носить можно, как маузер революционных матросов. И стрелять из него нас тоже учили, патронов не жалея – чем еще заниматься на севере, между полетами, в ожидании «завтра война»?

Картина маслом, на стропах висит парашютист, до земли метра три. Пытается подтянуться на стропах, ноги поджимает и что-то орет по-английски, вероятно, пытаясь напугать зверя, с плотоядным видом бродящего прямо под ним. Что ж не стреляет, придурок – нам говорили, что тигр может, с коровой в зубах, через забор перескочить. Вот сейчас он тобой пообедает! Ну а мне что делать – подождать, пока американца скушают, или вмешаться? Наверное, для дела полезнее второе – если у них какие-то новые самолеты появились (вот не видел я в альбоме, что нам показывали, таких силуэтов – а там было все, что нашей разведке о вероятном противнике известно), то пленный пилот может что-то полезное рассказать?

Прицеливаюсь, стреляю. Тигр взметывается ко мне, навстречу новой угрозе – но еще одна очередь валит зверя на землю. Американец перестает орать, а я подхожу, держа в поле зрения обоих, и под стволом своего «еврея». Накоротке даю еще одну короткую очередь в голову тигру, для гарантии. Теперь можно и американцем заняться.

– Эй ты, хенде хох, тьфу, хендз ап! Оружие вынул и выбросил – да так, чтобы я видел!

– Мой пистолет внизу, – отвечает, – выронил, когда стрелял.

Да он по-русски говорит! Шпион, что ли – или из белогвардейцев? А в траве вижу, блестит – присматриваюсь, точно кольт. Что ж, будет и у меня трофей, как в осназе – если им верить, то коль у тебя трофейного пистолета (причем лично взятого в бою) нет, то тебе и уважение вполовину. Подхожу, стараясь держаться у американца за спиной, подбираю кольт, сую в карман. Теперь ты – а ну давай вниз! Да не бойся, тут не асфальт, а мягкая земля. Ноги вниз вытянул – уже высота меньше. А если парашют расстегнуть и успеть повиснуть на руках – то вообще смешно! Иначе, уж прости, пристрелю я тебя к такой-то матери, вражина! Ну, пошел!

Он неуклюже падает на бок. Подскакиваю и тычу стволом… в черную негритосскую морду. Вот это номер – а откуда ты по-русски знаешь? Разведчик, что ли?

И тут он выдает. По-русски!

– Я не есть шпион. Я военнослужащий Айр Форс США. Требую относиться ко мне как к военнопленному.

А затем добавляет, взглянув на меня:

– Мы, кажется, уже встречались, товарищ подполковник. Пятидесятый год, море возле Кореи.

Это же время, те же места

Они считали себя спасателями, а не убийцами. Хотя всякое бывало – как месяц назад пришлось сбитых парней от толпы в той деревне отбивать. Так те желтомордые сами виноваты – вместо того, чтобы отнестись к пилотам ВВС США соответственно статусу военнопленных, набросились на них с мотыгами. Слава богу, что мы успели, как в кино, кавалерия из-за холмов. И покрошили вьетконговцев пулеметами, а после штурмовики еще напалмом добавили, была деревня – не стало деревни. Зато экипаж сбитого «инвейдера» вернется в Штаты, к домам и семьям!

Тактика была отработана – они сидели у самой границы, на «точке» подскока, вертолетам не нужен полноценный аэродром. И когда пришел сигнал о помощи, уже через полторы минуты два «сикорских-55» поднялись в воздух – в одном медики, три человека со всем необходимым, в другом поддержка, десять парней из 101-й десантной. И конечно, экипажи – по уставу, двое на каждый вертолет, во Вьетнаме добавляли третьего, стрелка с пулеметом у боковой двери. Взаимодействие с ВВС было отработано – едва пересекли границу, как к вертолетам пристроилась пара «скайрейдеров», поднятая с ближайшей базы (или даже уже находящаяся в воздухе вблизи и оперативно перенацеленная диспетчером). Поддержка была рассчитана на бой с наземным противником – все знали, что у Вьетконга авиации нет. Однако интересно, чем они могли достать «стратегов»? О том после будем думать – а сейчас главное, выдернуть наших парней, перебить красных, которые попробуют помешать, и домой. Только бы успеть – каждая минута на счету! Ведь пока мы летим, там наши сбитые пилоты возможно, прячутся от рыщущих толп кровожадных коммуняк. Но мы успеем, мы спасем – ждите!

К своему несчастью, они успели – вылетев сразу по сигналу от первого сбитого В-52. Когда советские истребители еще не покинули район – и Орел-3, майор Руцкой, ведущий третьего звена, оставшийся за командира, сначала заметил «скайрейдеры», идущие выше вертолетов. Эскадрилья понесла недопустимые потери, четыре сбитых (в бой с истребителями был подбит еще Кержак, Орел-3-4, хорошо, выпрыгнуть успел, видели парашют), треть состава в первом же бою, причем в их числе командир и его заместитель – так что Руцкой очень хотел отомстить. И пока еще оставались керосин и снаряды – немного, но на такие цели должно было хватить. Пара поршневых и пара вертолетов, против восьми реактивных, это даже не смешно.

Сбили всех – в одном заходе, летчики-гвардейцы не напрасно считались элитой советских ВВС. И поспешили домой, поскольку керосина осталось уже в обрез. А предстоял еще непростой заход на посадку.

Девятнадцать человек спасательной экспедиции составили ровно половину безвозвратных потерь вооруженных сил США в том бою. Если не причислять к ним пленных (прошедших через ужас коммунистических лагерей, как писали американские газеты) и раненых (в каждом из экипажей вернувшихся бомбардировщиков). Американская сторона официально признала боевую потерю двух В-52 (погибших в результате непосредственного боевого воздействия врага). Самолет с бортовым номером «009» (атакованный вторым) уже над территорией Южного Вьетнама был покинут экипажем, поскольку пожар на борту усиливался, и четыре двигателя из восьми не работали, бомбардировщик с номером «013» (атакованный третьим) долетел до базы, но разбился при посадке (восстановлению не подлежит, из пяти человек экипажа выжили трое) – но эти самолеты числятся в американской статистике в графе «небоевые потери». Наконец, вся Америка прочла о подвиге экипажа бомбардировщика «010» (это его последним атаковал Гриб) – командир, подполковник Пейдж, был буквально разорван на куски русским снарядом, а второй пилот капитан Филдс, тяжело раненный в живот, с полуоторванной ногой, истекая кровью, сумел, с помощью штурмана первого лейтенанта Норриса довести поврежденный В-52 до ближайшей авиабазы и совершить посадку (что и этот самолет был через несколько дней уничтожен минометным обстрелом Вьетконга, публике знать было необязательно; как был списан – ну конечно, в «небоевые потери», ведь не в воздухе же это произошло?). В итоге первый боевой вылет эскадрильи В-52 обошелся Соединенным Штатам в пять потерянных бомбардировщиков из шести. Что вызвало шум в газетах и расследование в Конгрессе – но это уже будет другая история.