Поле брани - Дейв Дункан

– С тех пор как впервые взглянул на тебя. Мист, конечно, знал. Но ведь этого не может быть, да? Правила не позволяют.

Он сделал большой глоток сока. Чудак! Как будто правила регламентируют все на свете.

– А ты очень скрытный. Сначала мне показалось, что ты меня ненавидишь.

– Наверно, так и было. Я ненавидел всех. Возможно, тебя сильнее других. Но в Теснине я узнал, что есть вещи, куда больше заслуживающие ненависти.

Тхайла смотрела на свои руки, но благодаря новым способностям все еще видела его бесстрастное лицо и отчаянное желание, скрытое за маской равнодушия, страстное стремление быть желанным. Может быть, в этом и состояла его трагедия? Может быть, именно поэтому он так беззаветно служил Хранительнице? Из желания быть желанным?

– И как же меня называют за глаза?

– Маленькая Хранительница.

И это тоже. Желание быть желанным.

– Жаль, что я не знала о твоих чувствах раньше, – сказала она. – Быть может, сумела бы помочь. Теперь слишком поздно.

– Как помочь? – спросил он. – Это правило никогда не нарушается.

Маги не краснеют!

– Да нет, это я так…

– Ты имеешь в виду постель? Но я хочу вовсе не этого.

Да он и в самом деле верит в то, что говорит. Бедный Вум! Мист отождествлял любовь и секс. А Вум считал, что это вовсе не связанные между собой чувства. И оба ошибались. Она была уверена в этом, хотя и не понимала, откуда ей это известно.

– А что изменилось теперь? – резко спросил Вум. – А-а-а, пять Слов? Мы вдвоем теперь знаем пять Слов, в этом все дело? Ты боишься, что мы будем нашептывать друг другу на ухо Слова Силы. – Его лицо блестело от пота сильнее, чем когда он рубил дрова. Бедняга Вум! – Мне казалось, что знать Слова Силы тяжело.

Тхайла никогда об этом не задумывалась. Теперь она смотрела на волшебство несколько по-другому. Она знала многие вещи, о которых ей никто не говорил.

– Да, тяжело. Четыре – это предел.

– Так говорил нам Тиил. Но почему четыре, а не пять?

– Слишком много силы? – предположила она неуверенно. Вдруг в ее голове застучали раскаленные молоты. – Это разорвет тебя. Отчасти дело в этом. Но не только. Есть еще любовь, Вум. Не просто секс, а любовь.

Любовь и волшебство – дьявольское сочетание! Или, быть может, благословенное сочетание? Или и то и другое? Мир вокруг нее качался, ее мутило, глаза, казалось, вот-вот закипят… Она выдохнула:

– Я не могу больше говорить!

Неясные мысли ускользнули – Тхайла не стала цепляться за них, – и пульсирующая головная боль утихла. Что же делать с беднягой Вумом? Обрывки забытого разговора мелькали в сознании, какие-то помехи, неясные воспоминания…

– Поговори с Тиилом, – вдруг сказала она. – Он может устроить, чтобы ты э-э… отправился за пределы Колледжа, познакомился там с девушками.

Обитатели Колледжа всегда вступали в брак с обычными людьми. Таков был закон.

Вум сурово посмотрел на нее:

– Я не хочу выходить за пределы Колледжа. Не хочу знакомиться с девушками. У меня хватает дел здесь, и я рад этому. Зря мы затеяли этот разговор. Ты собираешься кормить голодного мужчину или будешь только болтать?

В его устах это было верхом остроумия.

– Я сделаю что-нибудь, – раздраженно сказала Тхайла, глядя, как сумерки окутывают поляну. Воспоминания по-прежнему не давали ей покоя, смутные воспоминания о мужчине. Может быть, именно поэтому она проникла в мысли Вума или даже вообще пришла сюда? Не Мист. Не Вум. Кто? Она чувствовала, что новое Слово Силы пытается что-то сказать ей. Мужчина… Мужчина? Лииб?

До чего же странный день!

– Тхайла?

– М-м?

– Почему Кииф убила своего возлюбленного?

– Что? – Она строго посмотрела на Вума и встретила твердый испытующий взгляд его янтарных глаз.

– Тиил не скажет, а ведь это душа всей легенды. Может быть, он и сам не знает. Кииф уничтожила человека, которого любила. Почему?

Любовь и магия…

– Я не знаю.

И все же он прав. Первая Хранительница убила своего возлюбленного – в этом и состояла тайна, но никто никогда не объяснял, почему это произошло, почему так должно было произойти. Как странно, что Вум это заметил, а она нет. И даже больше того…

– Кто такая Хранительница, Тхайла? Что в ней особенного?

Холод и ужас…

– Этого я тоже не знаю.

Вновь нахлынула боль.

– А мне кажется, ты знаешь, – сказал Вум серьезно.

– Нет! Нет, я не знаю!

Она не хотела этого знать. Она и так слишком быстро все узнаёт. А Вум не узнает никогда.

Бедный Вум – взволнованный, в этой влажной от пота рубашке! Всего-навсего стажер, немногим больше, чем обычный смертный. В лучшем случае ему придется до конца дней своих оставаться заурядным волшебником.

За его спиной возник образ Хранительницы, прозрачный, безликий, он звал ее:

«Иди ко мне, Тхайла. Теперь тебе не надо объяснять дорогу».

«Нет, не надо».

Тхайла поднялась:

– Извини, Вум. Я не должна говорить о таких вещах. Мне надо идти.

Она вышла, не дожидаясь ответа. Он не окликнул ее, как окликнули бы большинство мужчин. Девушка подошла к Тропе, приказала доставить себя к Хранительнице и спустя мгновение исчезла из Дома Вума.

Тхайла не знала, где живет Хранительница, но теперь ей было необязательно хорошо знать какое-либо место, чтобы Тропа доставила ее туда. Теперь она умела ею управлять.

Всходила луна. Тхайла могла ориентироваться и в темноте, но серебристый свет, падающий косыми лучами через просветы в густых кронах деревьев, завораживал ее. Деревья стали громадными, влажными и жуткими. Лунный свет уже не мог пробиться через темные заросли, но Тропа не прерывалась, лишь превратилась в очень узкий, извилистый проход в густой листве. Тишину нарушал только стук водяных капель.

Тропа заканчивалась у скалы, настолько заросшей густым мхом, что не было видно камня. Джунгли вплотную подступили к большому зданию, имевшему магическую защиту. Тхайла сошла с белой гравийной дорожки и прошагала по влажной, раскисшей от воды земле к скрывающейся в нише двери. Дверь распахнулась перед ней, скрипнув проржавелыми бронзовыми петлями.

Внутри было светло и пусто. Лунный свет проникал через пустые оконные проемы с кое-где уцелевшими остатками каменных узоров и витражей – напоминание о былой роскоши. Украшенный резьбой потолок сохранился, хотя и благодаря волшебству, в целости, со всеми перекрытиями. Пол был вымощен простыми неровными плитами, но на протяжении всех этих прошедших в молчании столетий какая-то сила не позволяла пыли и опавшим листьям устлать его. Неподвижный воздух, казалось, сгустился.