Аллигат - Жанна Штиль

— Басню? — Аверилл не выпускал ладонь «виконтессы» из своих рук. — Неожиданное заявление.

Она мягко высвободилась:

— Басню Жана де Лафонтена «Муха и Пчела».

То, что она расскажет её на языке оригинала, уточнять не стала. Французский язык знали все аристократы. Ольга рассказывала стихи и басни «в лицах» и с выражением. Без ложной скромности, ей это удавалось превосходно. Она раскрыла веер:

— В саду, весной, при лёгком ветерке,

На тонком стебельке качалась Муха, сидя.

И, на цветке Пчелу увидя, спесиво говорит:

«Уж как тебе не лень с утра до вечера трудиться целый день!

На месте бы твоём я в сутки захирела.

Вот, например, моё так, право, райское житьё!

За мною только лишь и дела: летать по балам, по гостям:

И молвить, не хвалясь, мне в городе знакомы вельмож и богачей все домы.

Когда б ты видела, как я пирую там!

— Мне кажется, или у леди Хардинг совсем пропал акцент? — услышала маркиза Стакей за своей спиной шёпот леди Роулей. Слова, адресованные её соседке, сочились завистью.

— Акцент был едва заметным, — уточнила Венона, обернувшись. Вскинув подбородок, скосила глаза на изумлённую Саманту: — Моя дочь постоянно совершенствуется.

А Ольга не стояла на месте. Играя веером, она прохаживалась среди гостей, изображая то Муху, то Пчелу:

— Где только свадьба, именины, из первых я уж верно тут.

И ем с фарфоровых богатых блюд, и пью из хрусталей блестящих сладки вины,

И прежде всех гостей беру, что вздумаю, из лакомых сластей,

Притом же, жалуя пол нежный, вкруг молодых красавиц вьюсь

И отдыхать у них сажусь на щёчке розовой иль шейке белоснежной».

«Всё это знаю я, — ответствует Пчела. —

Но и о том дошли мне слухи, что никому ты не мила,

Что на пирах лишь морщатся от Мухи,

Что даже часто, где покажешься ты в дом, тебя гоняют со стыдом».

«Вот, — Муха говорит, — гоняют! Что ж такое?

Коль выгонят в окно, так я влечу в другое».

Последние слова она проговорила, приблизившись к леди Линтон. Вышло это намеренно или нет, она не думала. Но что круг при обходе гостей замкнулся именно на ней, очень понравилось леди Роулей. Она аплодировала громче всех. Джентльмены целовали хозяйке руки, и только один мужчина не приблизился к ней и не разделил её триумф.

— Я и не знал, что ты так хорошо декламируешь стихи, — восхитился Стэнли, оттесняя в сторону Джеймса. — Шэйла, я тебя совсем перестал узнавать, — улыбнулся он, обняв её за талию и приблизив к себе.

— Надеюсь, я изменилась в лучшую сторону.

— Кажется, нас ждёт ещё один сюрприз, — Венона обеспокоенно указала глазами в сторону Мартина и Мариам. — Похоже, лорд Малгри определился с выбором невесты.

«Виконтессе» было трудно не согласиться с этим. Они открыто стояли рядом и мило общались. Графиня не сводила ликующего возбуждённого взора с мужчины, а он открыто улыбался ей. И было в его улыбке столько тепла, что у Ольги неприятно засосало под ложечкой. Старая любовь возрождалась и пускала новые ростки? Она так просто не умирает и не отпускает. Она имеет над человеком силу, воскрешая в памяти приятные воспоминания и цепляясь за них. Разве два свободных человека одного круга общения, избавившись от недопонимания, не вправе попробовать начать всё заново?

Венона смотрела на лорда Грандовера и загадочно улыбалась.

Ольга, задавив в себе вырывающийся стон боли, искренне порадовалась за неё:

— Может быть, теперь он пригласит в оперу вас?

— Я очень на это надеюсь, — не стала скрывать своего интереса маркиза. — Пойду-ка я всё разузнаю о графине у леди Роулей. Всё же будущая родственница…

— Устала? — Стэнли сверху вниз смотрел на жену.

— Устала, — кивнула ему Ольга и слабо улыбнулась.

Гости расходились по-английски. Их не нужно было провожать до двери, выслушивать комплименты мужчин и пожелания женщин, махать рукой вслед.

Удался званый обед в честь именинника или нет — об этом станет известно через недельку. Когда до поместья Малгри-Хаус дойдут слухи.

Ольга пришла к выводу, что никто из женщин не пришёлся ей по нраву. Даже маркиза Стакей в какой-то момент показалась двуличной и неискренней. Ярмарка тщеславия в чистом виде, — решила она, вдруг обнаружив себя одиноко стоящей в холле и глядя в спины уходящих в курительную Стэнли и Мартина. Очертания их высоких фигур растаяли в полумраке. В голове звучал голос Веноны с пожеланиями спокойной ночи. Мимо неё бесшумными тенями скользили слуги.

Медленно и осторожно «виконтесса» преодолела подъём по лестнице. Сбросив надоевшие туфли и взяв их в руку, по мягкой ковровой дорожке она поплелась в свою комнату.

Остановившись перед дверью в комнату Мартина, Ольга помедлила и открыла её. Всмотрелась в мерцающий слабым светом язычок масляного ночника. Темнота подступила с лёгким запахом вяленой вишни и приглашала войти. «Виконтесса» вдохнула полной грудью, немного помедлила и закрыла дверь, оставив за ней свои мечты.

— Шэйла, — догнал её Стэнли и коснулся предплечья жены. Уверенно приблизил её к себе, обнял за талию, поддержал: — Я никогда не видел тебя такой… — замолчал он, открывая дверь в её спальню.

Как же он прав, — подумала Ольга. Что бы он сказал, узнай, что перед ним не Шэйла?

— Вот и посмотри, — слабо огрызнулась она. Ей казалось, что она протрезвела ещё в библиотеке. После этого она пила только ледяной чай. — Разве ты не ушёл с отцом выкурить сигару? — осматривалась она в поисках горничной.

— А-а, нет. Он показал мне новую трубку, которую…

— Преподнесла ему леди Стакей, — опередила его «виконтесса».

«Муж» уходить не спешил. Расстегнув фрак, он прошёл за ширму и заглянул в туалетную комнату:

— Где твоя прислуга?

— Леди Стакей выгнала её, если ты не в курсе. Кто-то испортил моё платье. Мамочка обещала прислать свою горничную, но, как видишь…

Ольга слегка приподняла брови и обвела глазами комнату. Конечно, в пылу радости за «свободу» герцога Грандовера маркиза забыла про своё обещание. Хмельное предчувствие нашёптывало, что беспокоиться о том, как она справится со шнуровкой платья на спине, уже не придётся.

Всё к лучшему, — решила Ольга, проходя к туалетному столику, не представляя, что делать дальше. Она не видела отражения своего лица в чёрной глади зеркала. Руки потянулись к серьгам с крупными сапфирами.

Мужская фигура за её спиной лишала душевного равновесия. Можно было найти не одну отговорку и выпроводить Айсберга из спальни. Но это не решало для неё проблему первой совместной ночи, а лишь отсрочивало то, что неизбежно должно было произойти.