Последний рассвет - Виктор Власов

Тучи потянулись с океана длинными разлохмаченными волосами, а в разрывах заплескалась тёмная синева, и по ней поплыли клочья пепельного цвета кучевых облаков, несущих угрозу. В лиловой вышине гулял штормовой ветер, растаскивал, скатывал тучи. Остро и резко запахло мокрой травой, оттаявшей и разогретой землёй.

— Всех убить! — бросил Хадзиме, и земля под ним вздрогнула.

Будто некий великан, заточённый в подземную темницу, попытался выбраться наверх, ударив в потолок могучими руками. Конь Хадзиме еле удержался на четырёх ногах, завалившись крупом на знаменосца. Генерал Хавасан рядом бормотал древнюю молитву, и храбрый воин Накомото, озираясь на своих самураев-мечников, тоже выглядел крайне подавленно. Боевой задор погас, как светлячок днём. Панический страх охватил армию Белого Тигра, остановились в замешательстве и цепи защитников Аябэ.

Скалы задрожали над головами, загрохотали, точно по ним забили огромным молотом. Крупные камни, сгустки грязи невероятных размеров и сосны посыпались с вершин вместе с пылью. Разбиваясь о выступы, камни раскалывались, грязь лилась потоком. Бурое месиво и расколотые стволы сбивали самураев дюжинами. Раздавленные, сломанные, будто игрушки, тела сползали в низины вместе с грязевым селем. Выбивая из деревьев мокрую пыль, ломая ветви, они исчезали в жидкой хлюпающей земле.

Гигантские трещины и провалы образовывались на тропах, а горы, рокоча, дрожали, как ледяные исполины. Каменные стены кренились, словно неимоверная тяжесть внезапно навалилась на их выносливые хребты, с них бесконечно спадали груды грязи, обломков и валунов. Дикий многоголосый крик обеих армий потонул в мощном громыхании, растворился в тумане и пыли. На глазах Ёсисады Хадзиме и его генералов пропадали сотни самураев, пыльное марево поглощало их вместе с доспехами. По разрушенным горным тропам и крутым склонам, превратившимся в овраги, стлалась густая пелена. Из неё доносились глухие стоны и мольба о помощи.

— Землетрясение! — кто-то возбуждённо кричал в тумане. — Мото-сан уберёг бы нас. Живые, поднимитесь!

— Живы, живы! — как в бреду повторял каждый услышавший.

Услышав знакомый голос, Хадзиме очнулся. Он лежал в грязи среди мёртвых тел, их измазанные руки и ноги торчали из каскадов бурого месива, словно коряги, яркие накидки сотников, скрученные, точно водоросли, и рваные, накрывали искорёженные доспехи, сплющенные шлемы.

Сёгун шевельнулся, и понял, что чувствует только руки — грязь засосала половину тела.

— Придите… — отчаянно позвал Хадзиме.

Хавасан вынырнул из серой мути. Чумазый, что добытчик угля, он хромал. Его правая рука болталась в плече, как чужая, левой он опирался на копьё.

— Мой повелитель не ушёл! — произнёс он вдохновенно, и, споткнувшись о мёртвого, свалился. Глаза генерала сверкали, озаряя лицо.

— Сюда, на помощь! — заголосил он, протянув руку кверху и размахивая какой-то яркой тряпицей.

Грохот ослабел, но земля ещё подрагивала. И после того, как пыль опала, они увидели бушующую стену морской воды, фосфоресцирующую, вышедшую из берегов, поднявшуюся настолько высоко, что в ней утонули не только прибрежные скалы, но и весь полуостров Ацуми, превратился в архипелаг.

— Н-не… может быть, — лишь проговорил Хавасан, не отводя слезящегося взгляда. — Отсюда невозможно увидеть море.

Могучие валы, переливающиеся сине-зелёным пламенем, блистающие крошечными огоньками мириад микроскопических животных, обрушились мощным тараном на горы Кисо и Акаиси, сметая все города и селения на пути, и только вал укреплений Риозо ослабил натиск океана, сработав волноломом. Разъедающая раны солёная пыль моря Токай маревом плыла над толстыми змеями густой бурой и лиловой грязи, над руинами, осколками гор. Но это была только первая волна!

Где-то далеко в океане землетрясение на Хондо вызвало худшую катастрофу: взорвался вулканический остров. В мгновение ока многотонная масса земной тверди ухнула под воду, всосала гигалитры морской воды и выстрелила в стороны такой мощью, словно вода была порохом. В самом очаге волны были плотны, но невелики, потому что толща воды поглощала мощь взрыва, но ближе к побережью Японии, набирая высоту на шельфе, блестящие валы росли, увеличиваясь. Выше и выше, толще и громадней, становился гребень волны по мере того, как она изгибалась, готовясь к прыжку. И вот она с грохотом обрушилась на Ямато массой черноты и тонн воды! На глазах громадные острые скалы смыло, будто тории.

Не помня себя от ужаса, Белый Тигр, подгоняемый выкриками охромевшего Хавасана и Накомото, которого нашли целого и невредимого под стволом разбитой сосны, бежал вниз по склону холма вслед за выжившим остатком своего воинства.

Гигантский вал второй волны цунами вырос до небес, приблизился, закрыв солнце, погрузил горы во тьму. Во мгле, холодной и пронизанной солёными морскими брызгами, разносящимися ветром, стало не видать земли и неба. Парализованные страхом, самураи и военачальники спотыкались и падали, вставали и снова неслись со всех ног, бросая всё — оружие, доспехи, шлемы… Выкатываясь со склонов на тропы, точно камни, они не думали ни о чём, кроме спасения своих жизней. Когда дикий ужас до безнадёги берёт верх над человеком, он готов пожертвовать чем угодно, лишь бы выбраться из беды, отдалить миг того страшного забытья, откуда не бывает возвращения. И сейчас, не щадя себя, выжимая последние силы и калеча кости, люди спасались бегством.

Волна издевательски нависла над бегущими, но ещё не захлёстывала, её громкий шелест и морозные пары достигали несущихся самураев. Застыв на миг, она едва не смыла Белого Тигра с окрестными горами вместе, едва не уничтожила тысячи миров, ведь смерть каждого человека — это смерть одного мира. Триединый грозный лик океанского владыки Сумиёси, восседающего на черепахе, почудился сёгуну в бурунах волны…

Потеряв надежду, обессилев, Хадзиме упал в мокрую землю и отчаянно молился Сусаноо, тоже владыке ветров и морских пучин, — страстно, как никогда в жизни. Душа вот-вот лишится тленного тела, вот-вот растворится в бесконечно мрачном забытьи. Он бормотал, ощущая себя плывущим в предсмертной зыби. Руки слепо и судорожно ощупывали тело, будто пытаясь удостовериться, живо ли оно.

Такого не могло быть, но ветер внезапно гулко завыл, его порывы хлестнули по вершине нависающей волны, вмиг обратили её в гору серебристо-серой пены. Огромные клочки серо-белой и зелёно-синей бороды вместе с водорослями полетели врассыпную. Поглощая поднятую после землетрясения пыль, становились тяжёлыми, точно валуны, и падали на землю с шумом, с чавканьем, как огромные медузы. Нарастающий ветер сдувал всё на своём пути, и если бы Белый Тигр оставался на холме, ему пришёл бы конец.

Но случилось чудо: боги договорились. Море успокоилось, и весёлым хороводом понеслись в бешеной пляске высокие волны, оставляя на земле миллионы морских обитателей на поживу пернатым. Трепеща крыльями, медленно взмывали вверх, навстречу лёгкому бризу, огромные птицы; бакланы, буревестники расклёвывали рыбу, креветок, осьминогов. Птичий гомон усилился, когда над водой появилась стая раздражённо каркающих морских глупышей. Выделывая причудливые пируэты, они метались на солнечной дорожке, где волны, большие и малые, капли да брызги походили на расплавленное серебро, а вода потеряла зловещий цвет и превратилась в сверкающий поток. Земля перестала грохотать и трястись. Природа ожила и наполнялась звуками мира.