История Византии - Джон Джулиус Норвич

Между тем в последние три года опасно возросла мощь царя Самуила. Захватив Диррахий, важный порт на Адриатическом побережье, он продвинулся во внутренние области Далмации и далее в Боснию. Над византийскими землями, располагавшимися вдоль побережья Адриатики, нависла серьезная угроза. От Константинополя они находились не дальше, чем Сирия, но гористая местность, труднопроходимые дороги и недружественное местное население делали военные операции в этом регионе практически невозможными. Василий видел здесь только одно приемлемое решение: привлечь на свою сторону Венецию. Почему бы республике не взять под контроль все далматинское побережье, которое стало бы ее протекторатом? А верховный сюзеренитет оставался бы за Византией.

Дож Пьетро Орсеоло II оценил выгоду данного предложения: появлялся обильный источник зерна и древесины для кораблестроения. Появлялась также возможность разобраться с хорватскими пиратами, которые постоянно досаждали венецианским купцам. В день Вознесения 1000 г. Орсеоло, только что получивший титул Dux Dalmatiae[62], поднялся на борт своего флагманского корабля, который во главе огромной флотилии направился к далматинскому побережью, где ему засвидетельствовали почтение новые подданные. Царь Самуил мог теперь контролировать только Боснию; грекоязычные города побережья отныне переходили в надежные руки.

В 1001 г. Оттон III, чья решимость жениться на византийской принцессе оставалась непоколебленной, направил в Константинополь второе посольство, которое должно было наконец привезти ему невесту. Миссию возглавлял архиепископ Миланский Арнульф, самый блистательный из религиозных деятелей Запада. Арнульф появился на великолепно украшенном коне – даже подковы его были золотые с серебряными гвоздиками. Никаких препятствий со стороны Василия не последовало: чем быстрее будет заключен брак, тем скорее он вернется в Болгарию. Из трех его племянниц две выглядели довольно неказисто, однако средняя, двадцатитрехлетняя Зоя, была вполне миловидной девушкой. Архиепископу она понравилась, и сама Зоя также не выказала протеста.

В январе 1002 г. в сопровождении свиты, приличествующей императрице, да к тому же рожденной в пурпуре, она отправилась на свою новую родину. Увы, венчанию не суждено было состояться. На ее суженого напала лихорадка, и 24 января он умер в возрасте двадцати двух лет. Бедная Зоя: если бы у нее и Оттона появился сын, то он мог бы унаследовать не только Западную империю, но – в отсутствие какого-либо иного наследника мужского пола – также и Восточную, объединив их наконец и распространив свою власть от Франции до Персии. Тогда мировая история пошла бы совсем по другому пути.

В 1000–1004 гг. военные действия против болгар велись почти непрерывно; в результате Василий II отвоевал практически всю восточную половину Балканского полуострова. Самуилу теперь приходилось бороться с врагом, который мог передвигаться по пересеченной местности не менее быстро, чем он сам, никогда не давал ему возможности устраивать засады или предпринимать внезапные атаки и, ко всему, был невосприимчив к любой непогоде. На протяжении следующего десятилетия наступательные действия продолжались, однако наши источники, повествуя об этом времени, очень скупы в деталях. И лишь в 1014 г. туман рассеивается в достаточной степени, чтобы позволить нам разглядеть битву, которая недвусмысленно предопределила исход войны.

Сражение состоялось в узком ущелье Кампулунга, протянувшемся к верховью реки Струмы. Захваченных врасплох болгар охватила паника, и они бежали. Около 15 000 из них попали в плен. Император определил им чудовищное наказание – преимущественно в связи с ним Василия и вспоминают. Из каждых ста пленных девяносто девять подверглись ослеплению; одному человеку оставляли один глаз – чтобы он мог отвести остальных к Самуилу.

В начале октября страшная процессия медленно прошествовала в замок царя в Креспе. При виде своей некогда великолепной армии Самуила, к тому времени больного уже человека, хватил апоплексический удар, и два дня спустя он умер.

Болгары сражались до февраля 1018 г., после чего Василий совершил официальное вступление в их столицу. Ему уже исполнилось шестьдесят; после тридцати двух лет гигантских усилий поставленная им перед собой задача была наконец выполнена. Впервые со времени прихода на Балканы славян весь полуостров оказался под контролем Византии.

Во время войны Василий II, прозванный Булгароктоном, то есть Болгаробойцей, зарекомендовал себя исключительно жестоким, беспощадным человеком, но с наступлением мира стал демонстрировать умеренность в политике и понимание чужих интересов. Болгары перестали быть его врагами, перейдя в разряд подданных, и как таковые заслуживали всяческого внимания и уважения. Намеренно им были определены низкие налоги, и платить их следовало не золотом, а натурой. Патриархат был понижен в статусе до архиепископства, но болгарская церковь продолжала оставаться самостоятельной практически во всех отношениях – лишь назначение архиепископа стало прерогативой императора. Некоторые области на Западе – в первую очередь Хорватия и Босния – продолжали управляться местными князьями в условиях византийского сюзеренитета. Болгарская аристократия была интегрирована в византийскую государственную и социальную иерархию; некоторые ее представители заняли высокие должности в империи.

Тем временем на Востоке, после осуществления императором своей последней экспедиции в 1023 г., было основано не менее восьми новых фем, протянувшихся от Антиохии огромной дугой. Василевс теперь осуществлял верховное правление на территории от Адриатики до Азербайджана. Однако энергия Василия не убывала. Он занялся планированием вторжения на Сицилию, но за десять дней до Рождества 1025 г. умер в Константинополе в возрасте шестидесяти семи лет.

Василий II явил собой настоящий феномен: без особых усилий подчинил своей власти церковь и государство; благодаря своей способности сочетать стратегическое ви́дение главнокомандующего с дотошностью сержанта строевой службы оказался одним из самых блестящих полководцев, которых когда-либо знала византийская история. Но еще более примечателен тот факт, что – если не брать в расчет неизбежную для фигуры императора атрибутику – его образ был начисто лишен какого-либо блеска и эффектности. Военные походы Василия проходили без грома и молний. При нем имперская армия более напоминала поток вулканической лавы, движущейся медленно, но неумолимо. После того унижения, что василевс испытал в молодости в Траяновых Вратах – которое он никогда не забывал, так что в определенном смысле вся болгарская война явилась актом реванша, – Василий редко шел на риск, и военные потери у него были минимальны. Солдаты хотя и доверяли ему, но не любили.

В сущности, Василия никто не любил. На византийском троне никогда не было более одинокого человека. И это совсем не удивляет. Василий некрасивый, не следящий за собой, грубый, невоспитанный человек с филистерскими представлениями о жизни, к тому же был патологически скупым. То есть это был совершенно невизантийский тип личности. Василий не заботился ни о чем, кроме величия империи. Неудивительно, что при нем она достигла своего апогея.