Небо цвета стали - Роберт М. Вегнер

Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, а затем улыбнулась ему одними глазами. После слез и после того, как она проговорила вслух свои страхи, сделалось легче.

– Спасибо. Хорошо с тобой разговаривается, знаешь? Но мы… мы уже на возвышенности. Дома. Это не то место, где мы повстречались. Я не знаю, должен ли ты с нами ехать… тебе окажется непросто возвращаться, пока наши будут съезжать по рампе, но, когда уже перестанут, ты должен уходить… Так мне кажется… что здесь… у тебя нет никого… Хорошо?

Он не ответил, только наклонил набок голову, словно к чему-то прислушиваясь. Внезапно вскочил, стальные когти заскрежетали, когда он несколько раз стиснул и разжал кулак.

– Что слу…

Над лагерем раскатился глубокий звон боевого колокола.

Началось.

Пользуясь светом луны, они отправились в путь за несколько часов до восхода солнца. В полумраке колесницы двигались равниной, словно волна темноты, идущая сквозь мир тени. Никаких огней, ламп, факелов. Кони шли рысью и, хотя такое казалось невозможным, держали строй. Кошкодур решил, что это хороший темп, животные не устанут, а на лагерь кочевников они должны выйти перед самым рассветом – и, проклятие, похоже, им не угрожало его пропустить.

Учитывая, скольких людей вел Дару Кредо, лагерь се-кохландийцев должен оказаться достаточно большим – по крайней мере с милю-полторы. И, конечно же, он будет охраняться, но у столь большой массы людей и с управлением серьезные проблемы. Даже если стражники их заметят, пока тревога дойдет до всех, пока а’кееры вскочат в седло и займут позиции, пехота уже будет атаковать главный лагерь, а колесницы – штурмовать его сердце. Потому что планы верданно выглядели несколько иначе, чем он ожидал.

В верданнской армии началось движение. В темноте Фургонщики пользовались столь популярными на Востоке металлическими, костяными или деревянными свистками, хотя сигналы, которые они применяли, были совершенно иными, чем те, какими обменивалась меекханская конница. Однако хватило серии тихих свистов, чтобы колесницы в центре начали притормаживать, а те, что по бокам, – ехать быстрее, пока весь отряд не раскинул темные фланги, словно гигантское, в полмили, чудовище. Через несколько минут абрис тот разделился на три меньшие части, и каждая из них начала удаляться от остальных.

Безумие и наглость. Или отвага и военный гений. Все зависит от того, удастся ли их план или нет.

Верданно, эти дикие, одержимые дети, ведомые горсткой стариков, намеревались напасть на лагерь се-кохландийцев колесницами.

Это значит, как он узнал вчера на совете, что они, несмотря ни на что, желали ворваться внутрь и разжечь там ад. Кочевники обставляли свои лагеря повозками, из-за которых удобней обороняться, и именно для этого и предназначалась нынче пехота Фургонщиков – она должна была ударить в повозки, захватить их и раздвинуть.

Ких Дару Кредо разбивал лагеря по-военному, что позволяло ему быстро и умело их ставить и сворачивать. Гигантский круг повозок окружал внутреннее кольцо, где на выделенных им местах стояли шатры отдельных племен и родов, а центральную позицию занимали Наездники Бури и сам Сын Войны. Все было поделено на четверти, отделявшиеся друг от друга улицами шириной в пару десятков шагов, благодаря чему конница могла свободно перемещаться внутри. Это был ключ к успеху Фургонщиков. Перекрещивающиеся в центре улицы после захвата баррикад из повозок должны были привести верданно прямо к сердцу армии кочевников.

Если, конечно, кочевники не изменили своих привычек.

Убийство Ких Дару Кредо и прореживание Молний заставило бы его племена отступить, поскольку между вождями имелись слишком серьезные трения, чтобы те быстро выбрали нового предводителя, который потом все равно должен был бы добиться признания Отца Войны, чтобы принять титул Сына Войны. Медведя можно убить сотней стрел – или одним точным уколом в жизненный орган. А поскольку охотник тогда должен оказаться слишком близко к добыче, то и слава – прямо пропорциональна риску.

Проклятущее проклятие! Ему пришлось признать, что план этот ему понравился. Было в нем что-то из дикой кавалерийской фантазии, напоминал он о временах войны, когда именно в таких схватках окончательно отковывалась конная армия империи. Это было очень по-меекхански: наблюдать за врагом, учиться у него, чтобы в соответствующий момент сдать перед ним экзамен. После битвы за Меекхан, когда они гнали прореженную кочевую орду на восток, некоторые из полков, а порой даже роты ударяли в двух-, а то и трехкратно превосходящего противника, разгоняли табуны лошадей, отбивали пленников, разбивали внезапными наскоками пойманные врасплох обозы. Кочевники внезапно открыли, что они – не единственная армия, способная к быстрым маневрам, внезапным разворотам и появлениям там, где их никто не ожидал. И верданно пытались сделать то же самое. На этот раз намеревались они избежать непростого похода бронированных колоссов, какими были большие караваны, которые будут раздергивать, обескровливать и по одному выбивать ловкие отряды конницы. Они выбрали стратегию быстрых атак и застающих врасплох маневров.

Да. Такое могло удасться. Еще минута – и они займут позицию для нападения. Ударят с трех сторон, четвертую улицу и выход из лагеря оставляя свободными, чтобы кочевники могли сбежать. Это тоже было частью плана, благодаря ему они избегнут сражения с отчаявшимся, припертым к стене врагом, к тому же имеющим численное превосходство. А когда бо́льшая часть обитателей лагеря сбежит, никто не помешает Фургонщикам поджечь все вокруг и отступить.

Шестерка Кошкодура ехала в тылу. Так они решили в конце совета, и, сказать правду, он не слишком-то ругался из-за этого решения. Большинство молодых Фургонщиков направлялись на свою первую битву, и будут они помнить лишь одно: всякий всадник – их враг. Глупо было бы перебраться через Олекады и вступить на Лиферанскую возвышенность, чтобы погибнуть от случайной стрелы или дротика. А если… Ламерей взял его под руку и отвел в сторону, продолжая говорить: если что-то пойдет не так, они должны развернуться и гнать на север сколько будет сил в лошадиных ногах. Лагеря должны знать.

Это было рассудительно и мудро. Кроме того, он хотел поглядеть на это сражение с расстояния.

Раздались негромкие свисты, и колесницы, которые они сопровождали, начали притормаживать, одновременно формируя несколько длинных колонн, ровных, будто на параде. Он понимающе покивал: захоти они сесть в седло, то при своей любви к лошадям и почти магической связи, что соединяла их с животными, в два счета сделались бы они лучшей конницей в мире. Только тогда они наверняка пошли бы дорогой большинства кочевых народов, а Меекхан сотрясался бы от ударов копыт их скакунов. Все же лучше иметь этих темнокожих негодников союзниками, а не врагами.

Они въехали на вершину небольшой возвышенности, перед ними раскинулось гигантское, шириной как минимум в пять миль углубление, посреди которого расположился обоз кочевников. Ничего странного, что они не приметили его раньше – был он чрезвычайно хорошо укрыт от чужого глаза. Кошкодур оглядывался, пытаясь хоть что-то различить в полумраке. Колесницы слева и справа должны были занять свои позиции.