Души теней - Лиза Джейн Смит

— И вы сразу поняли, что это я, — закончила Елена. — Да, это так. И я понятия не имею, как этого избежать.

— И что же ты сделала? — яростно вопросила Бонни.

— Была идиоткой. Позволила глупым мальчишкам-вампирам вообразить, что это было волшебное представление, — вмешался Дамой, по-прежнему угрюмый.

— Ну, это несправедливо, — возразила Мередит, — Елена рассказывала нам, что тогда произошло. Мне показалось, что они сами решили, что это был спектакль.

— Нужно было все отрицать. Теперь у нас связаны руки, — Дамон сделал над собой усилие. — Ну, в крайнем случае мы можем получить то, за чем пришли.

— Так мы и узнали об этом: какой-то придурок несся по лестнице и вопил про амулет с. двумя зелеными камнями.

— Это все, что мы смогли придумать, — устало сказала Елена, — если в результате мы добудем вторую половину ключа, оно того стоило.

— Вы не обязаны этого делать, — вмешалась Мередит, — можно просто уйти.

Бонни удивленно уставилась на нее:

— Без ключа?

Елена покачала головой:

— Мы уже все обсудили. И решили, что сделаем это. — Она огляделась вокруг: — Где же эти парни, которые так хотели на нас посмотреть?

— Бегают по полю, которое раньше было бальным залом, — ответила Бонни. — Или крадут лопаты, много лопат, из садовых инструментов Блодьювед. Ай! Мередит, зачем ты меня бьешь?

— Ой, разве это называется бить? Я собиралась сделать вот так…

Но Едена уже убежала вместе с Дамоном — им очень хотелось с этим покончить. Наполовину покончить. Надеюсь, он не забудет переодеться в кожаную куртку и черные джинсы, думала она. Кровь на вечернем костюме…

Не будет никакой крови.

Мысль появилась так внезапно, что Елена не поняла, откуда она. Где-то в глубине души она знала: Дамон достаточно наказан. Как он дрожал тогда в паланкине! И сколько раз беспокоился о других! С него хватит. Стефан не хотел бы, чтобы его брату было плохо.

Елена подняла глаза вверх, на одну из маленьких уродливых лун Темного Измерения. Она слилась с ней, ярко-алой, плывущей в багровом небе, отдалась ей до конца, душой и телом. Это решение брало начало в священном источнике вечной крови, в ее женской сути. И тогда она поняла, что нужно делать.

— Бонни, Мередит, послушайте. Нас трое. Мы должны попытаться разделить это с Дамоном.

Предложение восторга не вызвало.

Елена, чья гордость была сломлена, когда она увидела Стефана в камере, опустилась перед подругами на колени на мраморную лестницу:

— Прошу вас…

— Прекрати! — задохнулась Мередит.

— Пожалуйста, встань. Елена… — Бонни почти плакала.

И маленькая мягкосердечная Бонни все решила.

— Я постараюсь научить Мередит. Но в любом случае мы сможем разделить это на троих.

Объятия. Поцелуи. Шепот в рыжие локоны:

— Я знаю, что ты видишь в темноте. Ты храбрее всех, кого я знаю.

И, оставив позади ошеломленную Бонни, Елена пошла собирать зрителей на собственную казнь.

Елена была привязана к столбу, словно героиня дешевого ужастика, ожидающая, что ее вот-вот освободят. Раскопки на поле все еще продолжались, но уже медленнее. Вампиры, по милости которых Елена оказалась в таком положении, достали ясеневый прут и дали Дамону осмотреть его. Дамон двигался как в замедленной съемке. Пытался найти повод для шутки и до последнего надеялся услышать грохот подъезжающего экипажа. Он действовал очень быстро, но внутри словно остывал ком свинца.

«Я никогда не был садистом, — думал он. — Если не считать сражений, я всегда хотел доставлять удовольствие. Это я должен был оказаться в той тюремной камере. Неужели Елена не понимает этого? И сейчас именно я должен подставить спину под удары».

Он переоделся в свои «магические одежды», делая это как можно медленнее, но так, чтобы со стороны не было понятно, что он тянет время. Сейчас вокруг импровизированной сцены собралось шесть — восемь сотен существ, мечтавших увидеть, как польется кровь Елены, и как ее рассеченная спина волшебным образом заживет.

«Хорошо. Я готов, насколько вообще можно быть к этому готовым».

Елена сглотнула. «Разделить боль», сказала она, не представляя, как это сделать. И вот она привязана к столбу, как жертвенное животное, и смотрит на дом Блодьювед, ожидая удара.

Дамон тем временем произносил перед толпой вступительную речь, говорил какую-то чепуху и прекрасно удерживал внимание зрителей. Елена выбрала одно из окон и уперлась в него взглядом.

Вдруг до нее дошло, что Дамон замолчал. Прикоснулся прутом к ее спине. Прошептал мысленно:

«Готова?»

«Да», — немедленно откликнулась она, понимая, что совсем не готова.

В мертвой тишине раздался свист кнута. Бонни объединила свой разум с Елениным. Разум Мередит струился, как река. Удар показался легким хлопком, но Елена почувствовала, как течет кровь. Она чувствовала замешательство Дамона.

То, что должно было походить на удар меча, оказалось шлепком. Больно, но терпимо. И еще раз. Триумвират делил между собой боль прежде, чем разум Дамона успевал принять ее на себя.

Треугольник двигался. Третий удар.

Осталось еще два. Елена обводила взглядом здание. До третьего этажа, где, должно быть, Блодьювед бесится из-за того, что произошло на приеме.

Еще один.

До Елены донесся голос одного из гостей:

— Это библиотека. У нее больше звездных шаров, чем во многих публичных библиотеках, и… — голос упал до шепота. — Говорят, что у нее есть самые разные шары. Даже запрещенные. Ну, ты знаешь.

Елена не знала. И с трудом представляла, что может быть запрещено здесь.

В библиотеке одинокая Блодьювед переместилась по огромной ярко освещенной сфере, чтобы найти новый шар. Внутри дома, должно быть, играла музыка, своя мелодия в каждой комнате. Снаружи Елена ничего не слышала.

Последний удар. Триумвират смог справиться с этим, разделяя мучительную боль между четырьмя людьми. По крайней мере, подумала Елена, платье все равно было красным.

И тут все закончилось. Бонни и Мередит спорили с несколькими вампиршами, которые рвались помочь смыть кровь со спины Елены, чтобы все увидели ее безупречной, сияющей золотом в солнечных лучах.

«Лучше их не подпускать, — вяло сказала Елена Дамону, — кто-нибудь из них может облизнуть пальцы или оказаться любителем погрызть ногти. Нельзя допустить, чтобы кто-то попробовал мою кровь и почувствовал ее жизненную силу. Только не теперь, когда я только-только научилась скрывать ауру».

Хотя повсюду раздавались аплодисменты и одобрительные возгласы, никто и не подумал развязать Еленины руки. Так что она стояла, прислонившись к столбу, и смотрела на окна библиотеки.