Шпион товарища Сталина - Владилен Елеонский

— Я ему первому все рассказала. Он ответил, что поздно. Ничего нельзя сделать. Его просто признают паникером и трусом. Теперь приказ о контрнаступлении никто не отменит.

— Тимоха, а ты чего молчишь?

— Так, как же, товарищ сержант, я, как говорится, человек новый.

— Новый?.. Ты же, кажется, таежник! Что делать, если волк затаился и знает, откуда охотник идет?

Кротость Тимофеева мгновенно улетучилась, как дым от бодро разгоревшегося сухого можжевельника. Глаза бывалого охотника вдруг налились какой-то неведомой свинцовой силой.

— Все просто, товарищ сержант. Запах свой оставлю в том месте, откуда он ждет, а сам подкрадусь к серому ворюге с той стороны, откуда он, бродяга, не чует. Опять же ветер должен тянуть от него на меня.

— Ветер?.. Ага, ветер, значит. Слышь, лейтенант, у таежника все просто. А мы чего носы повесили?

Шилов вдруг громко вскрикнул. Все с изумлением повернули головы и воззрились на него.

Седов резко подался к своему командиру.

— Ты чего, лейтенант? Опять «шорох»?

— Слушайте, вернее, слушайте и смотрите, вот показываю на карте. Здесь противотанковый ров. Видите?.. Высота — пять метров. Он еще весной вырыт нами против немецких танков. Соответственно крутой отвесной частью он обращен на восток, к нам. Понятно?!

— Ба, точно!.. Резьба под болт, лейтенант.

— Надо на скорости проскочить эскарп и вырваться к высоте. Сумеем, сержант?

— Если корму танка чем-нибудь утяжелим, Толян сдюжит.

— Какой Толян?

— Толян — это Т-34, Тимоха. Пора знать. Так, слушайте меня внимательно, братцы-кролики! Все, что есть, какая одежда и белье теплое, всякое, какое есть, перед боем на себя наденьте, чтобы не побиться. Прорвемся, вот увидите. Теперь я точно знаю!

Шилов решительно свернул карту и поднялся с колен на ноги.

— Пойду, доложу план комбату.

— Миша, я с тобой!

— Хорошо, Варя, пойдем. А где Ласка?..

Шилов и Варя, оживленно переговариваясь, выскочили из землянки. Седов встал на ноги и, лениво потянувшись, хитро посмотрел на погрустневшего Тимофеева.

— Ложись-ка ты спать, Тима! С отцовским дробовиком в обнимку.

— А вы, товарищ сержант?

— Я пойду прогуляюсь. Чувствую, что сегодня ночью у меня снова бессонница будет. Надо наших уважаемых медиков на снотворное раскрутить!

Двенадцатого июля тысяча девятьсот сорок третьего года с раннего утра небо над Прохоровкой было плотно закрыто пасмурной пеленой. Грустно капал дождик, однако ближе к восьми часам распогодилось. Солнце разогнало серую пленку и стало припекать довольно сильно.

После вчерашнего напряженного боя Эрик рассчитывал хорошо выспаться, однако поспать удалось всего три часа. Едва забрезжил рассвет, поступила команда на продвижение вперед курсом на северо-запад по направлению к холмам у реки Псел с тем, чтобы охватить Прохоровку с левого фланга и одновременно поддержать огнем части, успевшие переправиться через реку накануне.

Миновали какой-то сталинский колхоз. Как видно, до войны здесь было образцовое хозяйство.

Вскоре въехали на широкую улицу небольшого брошенного поселка, наверное, здесь жили колхозники. Многие хаты были полуразрушены после вчерашнего упорного боя.

В девять утра Эрик отодвинул люк командирской башенки, чтобы осмотреться, и вдруг увидел нечто совершенно невероятное. Странное облако тяжелой бежевой пыли поднялось над Прохоровкой. В следующий миг Эрик понял: не менее полутораста советских танков, в основном Т-34, плотной монолитной массой на повышенной скорости двигались к высоте двести пятьдесят два.

Дальше все произошло за какие-то несколько минут. Советская танковая лавина навалилась на передовые позиции гренадерского полка, которому при поддержке роты танков Т-IV был дан приказ идти на Прохоровку. По данным разведки, село было свободно от русских войск.

Четыре танка Т-IV вспыхнули, как свечки, а из гренадеров русские Т-34 сделали яйца всмятку. Та же участь постигла артиллерийские расчеты противотанковых орудий.

Из-за взгорка в сторону Прохоровки выдвинулись три средних танка T-IV второй линии. Совершенно не предполагая, что навстречу движется русская танковая лавина с пехотой на броне, они угодили в обжигающий русский компот.

Несколько Т-34 загорелись, но в следующий миг два T-IV были также подбиты, лишь один чудом уцелел и, сориентировавшись, смешался с русской танковой лавиной. Она неслась вперед, подобно носорогу, и совершенно не замечала того, что делается у нее под носом.

Сказывались недостатки Т-34. Его башня не имела командирской башенки, которая значительно облегчала круговой обзор на немецких танках, а перископ командира Т-34 был несовершенен прежде всего в связи с низким качеством оптики.

Вслед за танками T-IV, как обычно, в соответствии с инструкцией двинулись бронетранспортеры гренадеров второй линии. Они шли с обратной стороны холма и также не подозревали, какая опасность движется им навстречу.

Русская танковая лавина яростно смяла бронетранспортеры, их расстреливали в упор и давили гусеницами. Эрик невольно содрогнулся, но он ничем не мог помочь. Немецкие гренадеры, артиллеристы и пехотинцы смешались с танковыми гусеницами и жирной черной землей.

Стрелять в гущу, не различая, кто свой, кто чужой? Так не пойдет.

Вскоре, однако, картина прояснилась. Т-34 преодолели траншеи гренадеров, и советская танковая лава двинулась дальше по направлению к высоте двести пятьдесят два. Поступила команда поддержать огнем танковый батальон СС.

Эрик сориентировался мгновенно. Он развернул «тигр» и загнал его в одну из полуразрушенных хат. Дуло пушки высунулось в изуродованный осколками проем окна, а остатки соломенной крыши надежно скрыли вставший в засаду танк от глаз пилотов советских самолетов-штурмовиков Ил-2, которых на открытом возвышенном месте следовало опасаться больше всего.

Далее ад кромешный вместо того, чтобы закончиться, возобновился с новой силой. Советские танки ринулись на позиции танкового батальона СС, который Эрик теперь мог прикрыть огнем «тигра».

Танки в капонирах, противотанковые орудия и гренадеры в траншеях встретили советскую бронированную лавину огнем в упор. Выжившие потом рассказывали, что такого пекла они не помнили за все время Восточной кампании.