Не учите меня жить! - Мэриан Кайз

Моя последняя мысль перед тем, как заснуть, была такова:

«Гас, ты подонок! Это все из-за тебя».

Прошло еще недели две, а Гас по-прежнему не звонил.

Каждое утро я думала, что с этим покончено, и каждый вечер, укладываясь спать, понимала, что весь день, затаив дыхание, надеялась, да что там — почти ждала, не объявится ли он.

Я обнаружила, что причиняю людям неудобство.

Позволив себе быть брошенной Гасом, я нарушила хрупкое тройственное равновесие между мною и моими соседками по квартире. Пока у всех нас троих были друзья мужского пола, все было замечательно: если одной из парочек по каким-то причинам хотелось занять гостиную, две другие могли ретироваться в спальни и проводить время, как душе угодно.

Но теперь, когда я осталась одна, ту пару, которая выберет гостиную, мучила совесть из-за того, что они выгоняют меня в мою одинокую комнату, и, разумеется, они злились, потому что злиться намного приятнее, чем мучиться совестью. То, что Гас бросил меня, отныне ставилось мне в вину и рассматривалось как результат моего же неправильного поведения.

Шарлотта решила, что мне пора завести нового парня, и горячо взялась задело, обуреваемая по-детски трогательным желанием помочь подружке и вполне прагматичным — сделать так, чтобы время от времени я уходила из дому, предоставляя им с Саймоном играть в больницу, в зоопарк и еще во что вздумается.

— О Гасе давно пора забыть и постараться найти себе кого-то еще, — решительно сказала она как-то вечером, когда дома не было никого, кроме нас.

— Дай срок, — отозвалась я, а про себя рассеянно подумала, что, вообще-то, именно эти слова ей следовало сказать мне, а не наоборот.

— Но ты никогда ни с кем не познакомишься, если никуда не ходишь, — гнула свою линию Шарлотта.

И, разумеется, если я не буду никуда ходить, ей так и не удастся заняться с Саймоном сексом на полу в прихожей. Но об этом ей хватило такта промолчать.

— Но я ведь хожу, — возразила я. — В субботу вечером, например, была на вечеринке.

— Хочешь, дадим объявление в газете? — предложила Шарлотта.

— Какое еще объявление?

— В колонке знакомств.

— Нет! — ужаснулась я. — Может, дела мои не особенно хороши, — ладно, ладно, из рук вон плохи, — но, надеюсь, так низко я никогда не упаду.

— Но, Люси, — заспорила Шарлотта, — ты все неверно понимаешь. Так делают очень многие. Многие вполне нормальные люди находят свою судьбу на страницах для одиноких сердец.

— Ты, наверно, рехнулась, — твердо сказала я. — Очень надо входить в этот сомнительный мир баров и прачечных самообслуживания для холостых и незамужних. Мне не нужны мужики, которые по телефону клянутся, что похожи на Киану Ривза, а при встрече оказываются копией скверно одетого Вана Морри-сона, или другие, которые на словах мечтают о равенстве в любви и о честных партнерских отношениях, а потом стукнут по голове чем-нибудь тяжелым и начнут вырезать у тебя на животе звезды хлебным ножом. Нет уж. Не согласна.

Шарлотта очень развеселилась.

— Опять ты ничего не поняла, — покатываясь со смеху и вытирая глаза, выдохнула она. — Теперь все не так. Вот раньше было опасно…

— А ты бы на такое пошла? — спросила я, сразу переходя к сути.

— Ну, трудно сказать, — замялась она. — В смысле, у меня-то парень есть…

— И потом, я вовсе не против риска, — сердито перебила ее я. — Меня угнетает само состояние «ах, как тоскливо одной». Шарлотта, неужели ты не понимаешь: если я покачусь по наклонной плоскости службы знакомств, лучше сразу повеситься. Надежда на счастье умрет с последними каплями самоуважения.

— Не говори глупостей, — сказала Шарлотта и достала ручку и листок бумаги, при ближайшем рассмотрении оказавшийся меню китайского ресторанчика.

— Давай, — радостно продолжала она, — сейчас напишем о тебе так, что любо-дорого, и толпы красивых мальчиков будут слать тебе тонны писем, и все будет просто замечательно!

— Нет!

— Да, — произнесла она нежно, но твердо. — Так, посмотрим: как бы нам тебя описать? Гм… может, «низкая»? Нет, «низкая» не годится…

— Определенно не годится, — неожиданно для себя согласилась я. — Как будто я карлица.

— Нетактично говорить «карлица».

— Тогда «вертикально обделенная».

— В смысле?

— В смысле карлица.

— Так бы и сказала.

— Но…

— Хорошо, как насчет «маленькой»?

— Нет, терпеть не могу это слово. Звучит так… так по-девчоночьи жалко. Как будто я сама не могу до выключателя дотянуться.

— Ты и правда не можешь.

— И что? Вовсе не значит, что надо признаваться в этом публично.

— Справедливо. Может, попросить Саймона написать тебе текст? Он все-таки занимается рекламой.

— Но, Шарлотта, он ведь дизайнер-график. Она тупо смотрела на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что он делает… э-э-э… рисунки для рекламы, а не пишет тексты.

— Так вот, оказывается, чем занимается дизайнер-график, — сказала она с таким выражением, будто только что узнала, что Земля круглая.

Подчас Шарлотта меня просто пугает. Я не хотела бы жить у нее в голове: это должно быть темное, пустое и мрачное место. Можно пройти много миль и не встретить ни одной умной мысли.

— Знаю, знаю, поняла! Как насчет «Дюймовочки»? — с энтузиазмом спросила Шарлотта. Глаза ее горели восторгом от собственных творческих способностей.

— Нет!

— Но почему? По-моему, чудесно!

— Потому, черт побери, что я не Дюймовочка, вот почему!

— Ну и что? Они же не узнают, а потом, когда познакомятся с тобой, то увидят, что ты все равно прелесть.

— Нет, Шарлотта, это неправильно. И мне может выйти боком: вдруг потребуют вернуть им деньги.

— Ага, — неохотно согласилась Шарлотта, — пожалуй, ты права.

— Выбрось это из головы, — взмолилась я.

— А может, просто проглядим страничку в «Тайм аут», вдруг подвернется кто-нибудь симпатичный…

— Нет! — в отчаянии вскричала я.

— Послушай, вот хороший, — не унималась Шарлотта, — высокий, мускулистый, волосатый, ой… о боже…

— Бр-р-р, — содрогнулась я. — Он не в моем вкусе.

— И хорошо, — заметила Шарлотта. Энтузиазм ее несколько поутих. — Это лесбиянка. Жаль, жаль. Я уж было сама заинтересовалась. Ну ничего, поехали дальше.

Шарлотта продолжала читать, то и дело обращаясь ко мне за справкой.

— Что значит, когда они пишут ЧЮ?