Тайна дома Морелли - Маленка Рамос

– Карлота…

– Мне очень-очень жаль!

Мэри Энн прижала ладонь к ее щеке. Затем опустила руку и вновь спряталась в объятиях Алана. Карлота растерялась: она не знала что делать. Доктор ей улыбнулся сочувственной улыбкой. Вскоре она встала и ушла.

Сперва ее неторопливые шаги слышались на верхнем этаже, потом едва различимое цоканье каблуков донеслось со стороны балюстрады. Затем хлопнула входная дверь. Джим видел, как на ходу она застегивает пальто, поднимает воротник и бежит к калитке. Вот она на миг остановилась, обернулась и посмотрела на дом, а затем исчезла, проглоченная туманом.

Амелия так и недоговорила начатую фразу. Мэри Энн и Алан отправились за Элизабет и Дэнни в центр города. На Роберта она старалась не смотреть. Она не могла поднять глаза выше его ботинок. Лицо у нее кипело, будто ее того и гляди хватит инфаркт. Джим мерил комнату шагами из конца в конец. Амелия воспользовалась моментом, несмотря на то что голос ее дрожал и звучал чересчур взволнованно или смущенно.

– Наверное, будет лучше, – начала она, – если я останусь сегодня здесь, и таким образом… таким образом…

Лицо Роберта на миг приняло умоляющее выражение, но она этого не заметила.

– Нет, – мягко ответил Роберт. Амелия вскинула веки: казалось, она вот-вот потеряет сознание. – Мне хотелось бы поговорить с тобой, но только не в этом доме. К тому же мы условились, что Дэнни и Элизабет не должны знать, что произошло этой ночью, а скрывать ночные прогулки твоей сестры будет довольно сложно. Да и стоит ли им видеть тебя в таком состоянии? Пойди умойся, это пойдет тебе на пользу.

– Роберт прав, – сказал Джим, подойдя к Амелии. – Лично мне проще застрелиться, чем остаться здесь на ночь. Но нельзя же всем взять и резко сменить планы. Кроме того, я не уверен, чего именно желает Люсьен. Я считаю, что мы должны смириться с текущим положением дел и вести себя так, как задумали.

Амелия кивнула и с усилием встала. Вид у нее был подавленный. Щеки горели от стыда, волосы растрепались, в глазах читалось душевное и физическое истощение. Она направилась в ванную комнату, когда же через пять минут вернулась, ей было явно лучше. Она поспешно накрыла на стол.

– Пойду пройдусь, поищу Карлоту, – пробормотал Роберт. – Надеюсь, она скоро вернется. А если это произойдет чуть позже, Элизабет будет уже спать и ничего не узнает.

Джим согласился. Несмотря на волнение, он чувствовал сильнейший голод. Нужно было срочно поесть: запах жаркого, доносившийся из кухни, становился почти мучительным.

– Джим, не думаешь ли ты, что она?..

– Надеюсь, что нет. Черт побери, не знаю! Но вдруг… Нет, не думаю. Я не хочу этого. Она слишком юная. – Он стушевался и умолк.

Вскоре они услышали, как внизу хлопнула дверь. Шаги Дэнни вернули их к реальности. Джим улыбнулся мальчику, затем перевел взгляд на стройную фигурку, появившуюся вслед за ним. Элизабет подарила ему лучшую из своих улыбок, и на мгновение Джим забыл и о самой драме, и о ее возможных последствиях. Перед ним был ангел в джинсах и вязаном жакете. Втайне он жалел, что не помнит подробностей той ночи, и на миг почувствовал себя обманутым. Это чувство повторялось в последнее время так часто, что он начинал к нему привыкать. Какой двусмысленной, переменчивой и лицемерной может быть человеческая природа! Девушка в самом цвету, недостижимая для большинства и, однако, для всех желанная.

Он любовался ее продолговатым лицом, непослушными волосами, свободно спадавшими за спину, детским ртом. Отсутствие в ней страха и осуждения позволили ему ощутить себя неуязвимым и свободно созерцать ее красоту, изящество, грациозные движения рук. Едва уловимый аромат настоящих взрослых духов распространился по комнате.

«Можно ли обладать тобой, не чувствуя себя виноватым?» – спрашивал он себя.

В этот момент Джим не чувствовал ничего, хотя бы отдаленно напоминающее угрызения совести. Нет, только желание. Растущее, почти непереносимое желание.

Дома у Роберта Амелию окончательно покинули силы. Она не знала, что стало причиной – общее ли напряжение, признание ли Карлоты, отчаяние Мэри или же ее собственный позор, но она была опустошена, полностью опустошена. Она вышла из машины и вошла в дом, ведя за руку Дэнни. Как ни странно, мальчику нравилось так ходить. Милая привычка, не свойственная детям двенадцати лет. Однако Дэнни это нисколько не волновало. Ему были чужды условности, связанные с возрастом, хотя для своих лет он был слишком высок, а его движения напоминали танцора классического балета – обстоятельство, которое, по мнению Амелии, не раз доставляло ему неприятности. Но сейчас все это было не важно. Досужие помыслы, ничего не значащие мелочи, которые хотя бы на несколько минут заставили ее забыть этот вечер. Следя за тем, почистил ли Дэнни зубы и надел ли пижаму, она размышляла, куда делась Карлота и что сейчас происходит в доме. В глубине души она чувствовала раскаяние. Быть может, ей надо было броситься за ней следом? Или признаться Роберту в том, что чувствует, не дожидаясь внезапного вмешательства сестры? Она понимала, что Мэри Энн сделала это не по злой воле: она не была способна на низость. И в то же время все это было так неожиданно, так бестактно…

Приняв душ, она вошла в кухню и налила себе бокал вина. Она слышала, как Роберт уговаривает Дэнни надеть ночную рубашку. Его нежный голос, всегда такой кроткий и спокойный. Глубокий голос, иногда чуточку хрипловатый. Убедительные, неспешные интонации человека, который привык беседовать с людьми. Вероятно, поэтому Дэнни понимал его с полуслова и был счастлив. Роберт умел донести свою волю до человека. Амелия догадывалась, что и события прошлых лет он обсуждал с Лорной Колеман осторожно, точными, правильными словами. Так или иначе, Лорна была матерью мальчика, и ее ни в чем нельзя было упрекнуть, тем более если учесть, какими молодыми были они в ту пору.

Когда Роберт вошел в кухню, она все еще была занята своими мыслями. Облокотившись о столешницу, задумчиво вертела в руках пустой бокал. Она не заметила, как он вошел. На плечо легла его рука. Она почувствовала давление его пальцев и только тогда заметила рядом всю его громадную фигуру.

– Что ж, выпить – самый мудрый поступок после такого вечера.

Амелия засмеялась, но в следующий миг сникла. У нее дрожали руки. Роберт сидел рядом с ней, положив локти на стол и неподвижно глядя перед собой.

– Знаешь, у меня неплохо получается разговаривать с людьми, – начал он. – Я всегда это делал и надеюсь, что умею доносить до них то, что думаю. Стараюсь, чтобы другим было хорошо. И все же, должен тебе признаться, в данной ситуации я чувствую себя полным ничтожеством.

– Никакое ты не ничтожество, – отозвалась она. – Это по моей вине ты попал в неприятное положение. Я вела себе нечестно. И мне неудобно сейчас находиться в твоем доме. Я для тебя – обуза. Несмотря на то что ты благодарен мне за помощь. Ты слишком воспитан, чтобы высказать все, что на самом деле думаешь.

Сидя рядом, Роберт украдкой ею любовался. Амелия сделала глоток вина и, прежде чем продолжить, вытерла губы тыльной стороной руки. Она впервые говорила с Робертом с такой искренностью и прямотой. Она раздавлена, ей нечего больше терять или скрывать. И он это знает.