Тьма уже внутри - Алана Русс

И правда, все в порядке. Напрасно мне казалось, что Ян избегает меня. Но стоило лишь блаженно прикрыть глаза, как Бранов одернул руку. Уцепившись за край кухонного стола, зло выдохнул, опустив голову так низко, что лопатки под темной тканью рубахи восстали, словно горы.

— Ян…

Сделав шаг назад, Бранов выставил ладонь. Не то призывая меня молчать, не то отгораживаясь. Я благоразумно прикрыла рот и смиренно ждала. Уходить не собиралась.

Да меня теперь даже сам черт не выдворит! Нечего было… смотреть на меня так!

Ян вновь шумно втянул носом воздух и выдохнул. Медленно, равномерно. Пришел в себя наконец и как ни в чем не бывало снова принялся разбирать продукты.

Я так и застыла. Хотелось ли мне в его аспирантскую морду чем-нибудь залепить? Честно? О да. И не раз.

— Я все обдумал, Мика, — подал голос Бранов.

Самое время. Иначе я чуяла, как терпение иссякает, едва-едва удерживаясь во мне и цепляясь когтями-зубами за разум.

Желая хоть чем-нибудь руки занять, пока они сами не нашли себе занятие, караемое статьей Уголовного кодекса, я схватила пакет и выдернула из него куриную подмороженную тушку. Грохнула ею о стол.

— Раз уж обдумал, то давай. Делись.

Бранов аккуратно вынул помятые связки пушистой зелени, не спеша открыл холодильник.

— Нам нужно ограничить общение.

— Совсем?

На стол полетела еще одна тушка поменьше. Аспирант, наконец удостоив меня очередным крышесносным темнооким взглядом, кивнул.

— В идеале да, но, к сожалению, я понимаю, что в сложившейся ситуации, это невозможно. Поэтому, просто…

— Ян, я тебя не боюсь. И того, что у тебя внутри, тоже.

— А следовало бы. Возможно, перебивала бы меня чуть реже и не столь охотно, — недовольно скривился Бранов, и я поспешила замолкнуть. — Я вижу, что страха ты не испытываешь, — он снова посмотрел на меня, а затем опустил взгляд вниз, словно рассчитывал, сколько меж нами шагов и достаточно ли их для присвоения мне статуса «благоразумная».

— Вот и уймись, наконец, — перевернула я пакет вверх тормашками, вывалив беспорядочно скиданные кульки с овощами и фруктами.

Один из кульков, под завязку наполненный луком, с лихим «шлёп» бухнулся на стол, лопнул, и золотистые луковые головки покатились в разные стороны, как тараканы.

Я стиснула кулаки, ринувшись сгребать сбежавшие овощи.

Они что, сговорились все, чтобы разом добить меня? То Оксана, то Бранище. Теперь вот и лук этот. Все рук все валится!

— В том и беда, Мика, уняться у меня никак не выходит.

Молниеносно приготовив ответную реплику, я крутанулась на месте и уткнулась взглядом прямиком в аспирантскую грудь.

— Вернее, — Ян поднял на уровень глаз одну из сбежавших луковиц, сосредоточенно разглядывая, — выходит, конечно. Но это будет неправильно. Совсем неправильно. И эгоистично по отношению к тебе в первую очередь.

— Это ты за меня решил, что считать эгоистичным, а что нет?

— Я вас всех мог покалечить вчера, — зашептал Бранов, широко раскрыв глаза и приблизившись настолько, что вновь стали видны эти его две крохотные родинки на лице. — Все, кто мне дорог, могли погибнуть. И погибнут, когда Хаос возьмет верх.

— Не возьмет! — рывком отобрала я у аспиранта луковку. — Мут пообещала, что попробует помочь, значит поможет. Она знает, как ты для меня… — и прикусила язык, едва не проболтавшись, как мысленно молила старуху-сфинкса о помощи.

Я повернулась к Бранову спиной, скрывая стыдливый румянец. За всю ночь пожалеть о том, что не проявила инициативу тогда, на кухне, и не поцеловала его, пожалела раз двести. А о том, что меня на глазах у аспиранта поцеловал император, и того больше. Еще и Оксана вошла так не вовремя… Что ж это такое? Парад неудач во всей своей красе!

Но на сей раз, кажется, судьба развернулась ко мне нужным местом. Знать бы только, не для того ли, чтобы вновь, эффектно махнув хвостом, щелкнуть меня по носу?

— Все знают, на что подписались, Ян, — пробубнила, по-прежнему стоя спиной. — Но мы все на твоей стороне. А уж я-то и подавно. Сам ведь все знаешь.

— Знаю, — ладонь легла на мое плечо, выдернув из сожалений, смешанных с радостью от признания. Хоть и неуклюжего. — Но сделать вид, что мы оба, пусть и как дураки, плывем по течению в блаженном неведении, будет лучше.

— Сделать вид? — развернуться и посмотреть аспиранту в глаза сил не нашлось. — Притвориться, что мы, как дураки, ничего не видим, не слышим и…

— Дуракам везет, — судя по мягким ноткам в голосе, Ян улыбнулся. — Но так и правда будет лучше, — повторил он. — Поверь мне.

— Может, и будет, — согласилась я с обреченной покорностью, крошащей стержень в хребте, что в идеале должен быть несгибаем. — Вот только кому? Тебе? Уж прости, — наконец нашла в себе мужество хотя бы голову развернуть, чтобы видеть Яна искоса, — но я в эти байки не поверю, не старайся. А уж после того, что вчера, на этом самом месте…

Щеки и лоб вспыхнули, стоило лишь во всех подробностях вспомнить наш с Брановым танец, а затем шею обдало жаром чужого дыхания.

Хотя нет, не чужого все же. Родного. До щемящей боли в груди родного. До щипания в носу и воздушного шара, что распирает ребра изнутри.

— Я уже ничего не понимаю, — покачала головой, кусая губы, — кто ты, кто я… но что-то происходит тут, — приложила я кулак с все еще стиснутой в нем несчастной луковицей к груди. — Надеюсь, мне еще хватает ума не испытывать ложных иллюзий, но… Ян, если я ошибаюсь, и ты… Если я тебе…

Такая смелая в мыслях, на деле я оказалась полным профаном. Уткнувшись перед собой взглядом, мне лишь и оставалось, что сосредоточенно крошить в пальцах луковые чешуйки.

— Не ошибаешься, — прервав гнетущее молчание, наконец ответил Ян, и сердце у меня забилось не то в припадке, не то от радости. — Что-то и правда происходит. Но вчера здесь, с тобой был не я. Вернее, — аспирант отступил на шаг, вернулся к столу и потер ладонью лицо, застонав. — Нет, физически это был я, конечно, а вот в остальном не уверен. Хаос требует свободы, а дать ее я ему не могу. Не имею права. И он отомстит. Слишком уж долго он пробыл взаперти. Он узнал вкус чистой энергии, а значит, всеми силами будет пытаться прорваться снова и снова. Я знаю. Вспомнил, что было там, у завесы.

— Вспомнил? — воскликнула я. — Почему никому не сказал?

— Сказал, — ответил Ян, смутившись на миг, и я презрительно сощурилась.

— Только Сергей и Марта, как самые близкие, в курсе? Что ж, приятно наконец получить хоть долю определенности, кому ты доверяешь, а кому нет.

— Дело не в доверии, — покачал головой аспирант. — Дело во мне, Мика. Я не хотел, чтобы знала именно ты, — Ян втянул побольше воздуха, как перед погружением в ледяную воду. — Я вообще не хотел говорить с тобой.