Инес души моей - Исабель Альенде

На одном из кораблей из Панамы в Чили приехала донья Флор, сенегальская негритянка, потрясающая повариха, которая взяла на себя устройство этой столовой. Ты знаешь, о ком я говорю: это та самая женщина, с которой ты знакома. Она приехала в Чили босой, а теперь одевается в парчу и живет в доме, которому завидуют самые богатые дамы в Сантьяго. Ее стряпня оказалась так хороша, что господа стали жаловаться, что нищие едят лучше их. Тогда донье Флор пришло в голову, что можно зарабатывать на обеды для бедных, продавая изысканные кушанья обеспеченным людям, да еще и себе кое-что оставлять. Так она и разбогатела. Для нее это, конечно, хорошо, но моя проблема так и осталась нерешенной, потому что, как только ее карманы наполнились золотом, она позабыла о нищих и они снова стали приходить за едой к дверям моего дома. И по сей день продолжают идти.

Когда стало известно, что Вальдивия направляется в Сантьяго, Родриго обеспокоился. Он не знал, как действовать в такой ситуации, чтобы никого не обидеть, и метался, разрываясь между своей должностью и обязанностями, верностью другу и желанием защитить меня. Мы уже два года не видели моего бывшего возлюбленного, и его отсутствие было для нас как нельзя более кстати. С его приездом я переставала быть губернаторшей, и я в шутку спрашивала себя, решится ли Мария де Энсио занять это место. Представить ее в этой роли было трудно.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Родриго. Успокойся, с Педро не будет никаких проблем, — сказала я мужу.

— Может быть, тебе лучше уехать за город вместе с Исабель…

— Родриго, я не собираюсь убегать. Это и мой город тоже. Я не буду принимать участия в управлении, пока он тут, но ничего больше в моей жизни не изменится. Я уверена, коленки у меня при виде Педро подкашиваться не будут, — засмеялась я.

— Тебе неизбежно придется часто видеться с ним, Инес.

— Более того, Родриго, нам нужно будет устроить прием в его честь.

— Прием?

— Конечно, ты ведь второе лицо в Чили, так что нам полагается принять его. Мы пригласим его вместе с Марией де Энсио, и если захочет, то и со второй тоже. Как там зовут эту галисийку?

Родриго посмотрел на меня с тем выражением сомнения, какое часто появлялось у него на лице, когда я рассказывала о своих идеях, но я быстро поцеловала его в лоб и заверила, что от этого никакого скандала не будет. На самом деле я уже посадила несколько женщин шить скатерти, а донья Флор, нанятая по такому случаю, уже доставала нужные ингредиенты, особенно для любимых сладостей губернатора. Патоку и сахар к нам привозили на кораблях, и если эти продукты были дороги в Испании, то в Чили цены на них были просто непомерные. Но не все сладости можно делать с медом, поэтому пришлось смириться и заплатить, сколько просили. Я хотела удивить гостей блюдами, никогда не виданными в нашей столице. «Но лучше бы подумать, что надеть, да, сеньорай», — напомнила мне Каталина. Я тут же послала ее гладить только что привезенное из Испании элегантное платье из переливчатого шелка медного цвета, который выгодно подчеркивал оттенок моих волос… Мне не нужно признаваться тебе, Исабель, что я закрашивала проступающую седину хной, подобно мавританкам и цыганкам, ведь ты и так это знаешь. Надо сказать, что платье было мне немножко тесновато, потому что от спокойной жизни и любви Родриго у меня раздобрела не только душа, но и тело. Но в любом случае я была одета с куда большим вкусом, чем Мария де Энсио, которая одевалась как публичная женщина, или чем ее смекалистая служанка, которой тоже до меня было далеко. Не смейся, доченька. Я знаю, что подобное замечание кажется тебе дурным тоном с моей стороны, но это правда: это были совершенно заурядные бабы.

Педро де Вальдивия торжественно вступил в Сантьяго, проехав под арками из веток и цветов под рукоплескания городского совета и всего населения. Родриго де Кирога, капитаны и солдаты в до блеска начищенных доспехах и в шлемах с плюмажами выстроились на Оружейной площади. Мария де Энсио стояла в дверях дома, который раньше был моим, поджидая своего хозяина с манерной гримасой на лице. Какая противная женщина! Я решила не принимать участия в шествии и наблюдала за всем из окна. Мне показалось, что на Педро вдруг навалились годы; он отяжелел и двигался как-то очень медленно и церемонно — не знаю, от самодовольства ли, от тучности или от усталости после долгого пути.

Ночью губернатор, полагаю, наслаждался объятиями двух своих любовниц, а на следующий день принялся за работу со свойственным ему рвением. Он выслушал полный и подробный доклад Родриго о состоянии дел в колонии и в городе, проверил счета казначея, выслушал заявления городского совета, одного за другим принял всех жителей города, которые желали обратиться к нему с прошениями или за правосудием. Он превратился в чванливого, нетерпеливого, заносчивого и тираничного человека. Теперь он при малейших возражениях разражался угрозами; он больше не просил советов и никого не посвящал в свои планы, а держался как полновластный государь. Он слишком много времени провел на войне и привык, что солдаты беспрекословно подчиняются ему. Точно так же теперь он обращался и со своими капитанами и друзьями, а любезность проявлял только в общении с Родриго де Кирогой: наверное, он чувствовал, что тот не потерпит неуважительного к себе отношения. По словам Сесилии, от которой ничто не могло укрыться, любовницы и слуги стали бояться его, потому что на них Вальдивия вымещал все свои недовольства, начиная от ломоты в костях и до упорного молчания короля, который не отвечал на его письма.

Прием в честь губернатора был одним из самых пышных, что мне приходилось устраивать за свою долгую жизнь. Даже составить список приглашенных оказалось задачей не из легких, ведь мы не могли пригласить все пять сотен семей, проживавших в городе. Многие важные люди ожидали приглашения. Сантьяго бурлил пересудами. Все хотели прийти на этот праздник; мне приносили неожиданные подарки и письма с витиеватыми уверениями в дружбе от людей, которые прежде на меня даже не смотрели. Но нам пришлось ограничить список приглашенных теми капитанами, которые прибыли в Чили вместе с нами в 1540 году, — настоящими основателями города и членами городского совета. Мы привезли индейцев из наших загородных имений и одели их в безукоризненные ливреи, но оставили босыми, потому что они не выносят обуви. Дом и сад был освещен сотнями свечей, масляных ламп, факелов, пропитанных сосновой смолой, которые наполняли воздух ароматным дымом. Дом был безукоризнен: повсюду цветы, огромные блюда с фруктами, клетки с птицами. Мы подавали перуанское вино из лучших тамошних виноградников и чилийское — которое мы с Родриго недавно начали производить. Тридцать гостей мы разместили за главным столом и еще сотню — в других залах и во дворе. Я решила, что в этот вечер женщины будут сидеть рядом с мужчинами — я слышала, что так делается во Франции, — а не на подушках на полу, как в Испании.

Чтобы обеспечить разнообразие блюд, было зарезано множество поросят и барашков. Кроме того, на столах стояла фаршированная птица и морская рыба, живьем привезенная в бочках с водой. Сладости стояли на отдельном столе: тут были торты, слоеные пирожки, меренги, бисквиты, марципаны и фрукты. Ветер носил запахи яств по всему городу: пахло чесноком, жареным мясом, карамелью.