Брак по-американски - Анна Левина

К сожалению, музей закрывался рано, и один зал мы недосмотрели. Непонятно откуда взявшаяся толпа служителей музея плотной цепью, встав плечом к плечу, вытесняла посетителей. Рвачёв уходить не хотел и сцепился со служителем, доказывая, что за свои три доллара имеет право на полный осмотр музея. Рвачёв набычился и грудью грозно наступал на усатого дядьку в форме. Служитель с испугу схватился за пистолет и стал вопить, чтобы вызвали полицию.

— Ты же адвокат, — хватала я за рукав Рвачёва, — что же ты закон нарушаешь? Пошли отсюда! Хочешь скандала?

— Мне всё равно! Я ничего не боюсь! — рычал Рвачёв, свирепо зыркая на служителя.

Я отпустила его вырывающуюся руку и спокойно заметила:

— Ну, ори! Приедет полиция, жена твоя узнает, как ты любишь живопись! Интересный у вас будет разговор об искусстве!

Напоминание о жене подействовало, как ушат холодной воды. Рвачёв моментально успокоился и поплёлся к выходу, бурча под нос пустые угрозы в адрес музея. На улице, окончательно остыв, вдохнув свежего морозного воздуха, он посмотрел на меня с загадочным видом.

— А теперь — в ресторан! Но не простой!

Ресторан назывался «Русский домовой». Стены были украшены знаменитыми нарциссовскими собаками.

— Откуда ты знаешь, что это Нарциссов?

— По Ленинграду. Он ученик Николая Акимова. Я была на его первой выставке.

— Я тебя обожаю! — обнял меня Рвачёв. — Ты необыкновенная женщина!

К нам подошёл хозяин, с трубкой и бородой, похожий на норвежского рыбака.

— Я — адвокат, — представился Рвачёв и сунул хозяину в нос свою визитку. — Буду рад помочь вам и вашим клиентам в любых иммиграционных и других делах. Пожалуйста, обслужите меня и мою даму как положено.

Хозяин, попыхивая трубочкой, повёл нас к столу. Рвачёв важно шагал сзади. Ресторан был полупустой, поэтому найти место получше не составляло труда.

Обычно женатые мужчины не любят выпендриваться в общественных местах, когда посещают их не с женой, а, мягко говоря, с подружкой. Рвачёв — наоборот. Ему доставляло удовольствие ходить по острию ножа и демонстрировать своё бесстрашие. Он был уверен, что тем самым лишний раз доказывает свою любовь и понимание загадочной женской души, как бы подавая надежду на то, что настоящая связь для него значит больше, чем возможные неприятности дома. Я уже неоднократно имела возможность убедиться как на самом деле панически Рвачёв боится свою жену, поэтому на очередной выпендрёж внимания не обращала, более того мысленно смеялась над ним от всей души. Этот спектакль забавлял меня, поэтому я охотно в нём участвовала.

Особенно Рвачёв любил танцевать, когда никто не танцует и все на нас смотрят. И в этот раз, под аккомпанемент старичка за роялем, Рвачёв томился в страстной неге посреди полупустого ресторана. Старичок за роялем каждый раз, когда Рвачёв поворачивался к нему спиной, а я — откровенно равнодушным лицом, подмигивал и строил рожи, передразнивая моего кавалера, умирающего от любви.

Когда мы вернулись за столик, Рвачёв обвёл глазами зал.

— Я здесь был однажды много лет назад. Мой приятель справлял свой день рождения. Очень приглашал, просто умолял придти. Жена, как обычно, отказалась. Она, понимаешь, русские рестораны не любит. Пришлось идти одному. Пришёл — ни одной симпатичной физиономии. Тоска. Хозяин так звал, рассыпался, а когда я пришёл, еле-еле на меня посмотрел и весь вечер почти со мной не разговаривал. Короче, мне не понравилось. Очень скучно.

— А что ты подарил? — насмешливо спросила я, заранее зная ответ.

— Не помню, безделушку какую-то, которую из Германии привёз. А что?

— А то, что в ресторане, тем более в русском, кладут в конверт полтинник за одного или стольник за двоих, как минимум, а дурацкие сувениры никто не дарит!

— Полтинник? Пятьдесят долларов? Это же очень много!

— Сиди дома, не ходи!

— Почему не ходи? Я люблю компании, дни рождения!

— И часто тебя приглашают?

— Нет, к сожалению, очень редко. Наверное, потому что жена не любит ходить!

— Не сваливай на жену, дело не в ней, а в том, что вы — жмоты! Дарите какое-то барахло, вот вас и не зовут! Понятно?

Рвачёв надулся и уткнулся в свою тарелку. Я рассеяно глазела по сторонам. Хозяин, попыхивая трубочкой, важно бродил по полупустому залу.

В машине Рвачёв меня обнял.

— Едем к тебе?

— Нет, у меня дочка дома.

— Почему она в пятницу дома?

— Я попросила со мной побыть.

— Зачем? Ведь договорились же встретиться!

— Вот и встретились.

— Ты что, издеваешься?

— Ничуть! Домой отвезёшь? Ты же не занят, торопиться тебе некуда.

— В Бруклин просто так я не поеду! Довезу только до метро. Ты неблагодарная! Вот ты кто! И вообще, ты не забыла, что должна мне пятьсот долларов?

— Не забыла, не волнуйся, я пришлю тебе чек. А что значит «неблагодарная»? Я тебе что-то должна кроме денег, которые плачу?

— Ты мне много чего должна! Если бы с тебя брали за час, ты бы заплатила адвокату втрое больше!

— Если бы я брала за час, то неизвестно, кому бы вперёд надоело!

— Вот ты как заговорила!

Я молча отвернулась у окну. Рвачёв с силой нажал на газ, проехал несколько метров на бешеной скорости и на повороте чуть не врезался в идущую навстречу машину. На его «счастье», полицейскую. После получасового разбирательства Рвачёву вручили штраф на восемьдесят долларов.

— Скупой платит дважды, а такой, как ты — трижды! — съехидничала я, вышла из машины и пошла к метро, оставив за спиной кроющего матом всех вокруг Рвачёва.

Когда я пришла домой, мама нервно ходила по комнате и курила. На столе были разбросаны какие-то бумаги.

— Что нового? — спросила я.

— Не спрашивай! — Мама продолжала метаться по комнате. — Я с ума сойду, теперь уже от моего замечательного адвоката, будь он проклят!

— Сядь, успокойся, расскажи всё по порядку.

Мама села и потушила сигарету.

— Сначала он потребовал у меня ещё пятьсот долларов за новый суд, обещая, что впредь не возьмёт больше ни копейки. Я выслала ему чек за неделю до заседания, как он настоятельно просил. За день до суда он мне позвонил и объявил, что заседание перенесли на апрель по просьбе адвоката Гарика, у которого именно в наш день срочное заседание другого очень важного суда, но что мои деньги пойдут в счёт нашего апрельского заседания. Сразу целый букет вранья. Во-первых, наше заседание было запланировано ещё в декабре прошлого года. Почему, заранее зная день и месяц, Шах назначает другое заседание на этот же день? А если это, второе, его заседание было назначено раньше нашего, почему он не заявил об этом сразу и не попросил дать нам другое число? Ответ очень простой: потому что Шаху выгодно тянуть время, чтобы не подставлять своего клиента под суд, который он, несомненно, проиграет, а Рвачёву вместо того, чтобы отстаивать мои интересы, выгодны эти затяжки, чтобы вымогать у меня деньги. Он мне сообщил о переносе суда накануне, а по правилам суд не переносится за день до заседания, это оговаривается заранее. Рвачёв прекрасно знал, что суда не будет, а деньги у меня требовал, да ещё как нахально! После этого Рвачёв позвонил мне и заявил, что Шах предложил забрать копии документов о разводе. Гарику, как видно, не терпится потрогать эти бумажки руками, а мне всё равно, я никуда не тороплюсь. Оказывается, если одно сторона берёт копии, то платится определённая сумма за то, что они напечатаны, а если обе стороны, то есть и я, и Гарик, заказываем копии вместе, это стоит вдвое дешевле. А какое мне дело? Гарик хочет иметь свидельство о разводе? Пусть платит! Если мне потребуется, я сама заплачу, а экономить Гарику расходы не собираюсь! На самом деле, я думаю, ни Шах, ни Гарик не мелочились. Поскольку Гарику не терпелось получить своё свидельство, они заказали документы и выслали Рвачёву мою копию. А этот крохобор тут же решил заработать на этом, как ты думаешь, сколько? Аж восемнадцать долларов пятьдесят центов! И теперь он мне сообщает, что уже заплатил их Шаху. Плюс он якобы ездил в суд, чтобы договориться о переносе дела на апрель, парковал машину и потратил ещё пятнадцать долларов. Итого тридцать три доллара пятьдесят центов. И теперь Рвачёв слёзно умоляет меня ему их прислать! Между прочим, чтобы перенести судебное заседание, ездить из Нью-Джерси в Бруклин совсем не обязательно, достаточно снять телефонную трубку. Мне всё это враньё страшно надоело, и я попросила прислать мне копию чека на восемнадцать пятьдесят, который Рвачёв якобы заплатил Шаху за документы, а также копию квитанции за парковку. Рвачёв орал как резаный, что он из-за меня дико потратился, но я стояла на своём: предъяви доказательства! Ты только подумай! Адвокат, обобравший меня на сотни долларов, обещавший сделать всё за восемьсот и получивший в два раза больше, торгуется и врёт, как последнее ничтожество, из-за пятнадцати долларов! Сегодня я получила якобы доказательства: вместо копии чека на восемнадцать пятьдесят Рвачёв прислал мне письмо Шаха, где Шах просит заплатить ему эти деньги. Я считаю: просит? Откажи! Я, клиентка, платить их не хочу! Это моё право! А если ты без моего ведома что-то заплатил, покажи чек. Но чека нет. Вместо копии квитанции за парковку на пятнадцать долларов Рвачёв прислал мне квитанцию на десять. Где он её взял — непонятно, скорее всего, у кого-то выклянчил. Так пятнадцать или десять? Уверена, что ни то, ни другое, — просто враньё и вымогательство! За дуру меня держит!