Темный принц - Кристин Фихан

Собрав всю свою силу воли, а за сотни лет она стала железной, Михаил вырвался на открытое пространство и побежал. Тело волка было нужно ему для скорости, и он мчался так быстро, как только мог, сузив глаза до узких щелей. Он перепрыгивал через гниющий валежник, и его задние лапы взрывали землю.

Он не замедлял бега, перемахивая через овраги и валуны.

Закрытое тучами небо уменьшало воздействие солнечных лучей, но глаза все равно заслезились, когда он достиг хижины. Ветер изменился, принося отвратительный запах пота и страха. Мужчина. Зверь тихо зарычал, вся так долго сдерживаемая ярость переросла в бешенство. Волк замер, приникнув к земле.

Зверь подбирался с подветренной стороны, скользя через густые заросли, подкрадываясь к двум мужчинам, поджидающим его в засаде. Ловушка. Конечно, они знали, что Михаил бросится на помощь брату. Вампир был хитер и готов воспользоваться любым шансом. Скорее всего, именно немертвый и приказал Гансу убить жену. Волк крадучись пополз вперед, пока до того из мужчин, что покрупнее, осталось не больше фута.

— Мы пришли слишком поздно, — прошептал Антон Фабреццо, приподнимаясь и глядя на тропинку перед хижиной. — Здесь точно что-то произошло.

— Чертов грузовик, нашел время перегреться, — пожаловался Дитер Ходкинс. — Повсюду кровь и сломанные ветки. Все верно, здесь была драка.

— Ты думаешь, Андре убил Дубрински? — спросил Антон.

— Это наша работа. Но солнце встало. Если Дубрински и жив, то сейчас спит где-нибудь в своем гробу. Можем проверить хижину, но не думаю, что мы там что-нибудь найдем, — раздраженно ответил Дитер.

— Андре будет недоволен, — выразил вслух свою тревогу Антон. — Он мечтает увидеть Дубрински мертвым.

— Ну, ему надо было найти для нас приличный грузовик. Я говорил ему, что мой сломан, — нетерпеливо отрезал Дитер.

Он верил в вампиров и в то, что его святой долг истреблять их.

Дитер осторожно встал, внимательно вглядываясь в окружающий ландшафт.

— Пошли, Фабреццо. Может, нам повезет и Дубрински в хижине, лежит в гробу.

Антон нервно рассмеялся.

— Я вбиваю в него кол, а ты отрубаешь голову. Убийство вампиров — грязное дело.

— Прикрой меня, я схожу на разведку, — велел Дитер.

Он шагнул сквозь густую листву, сжимая в руке винтовку. Раздвинув кусты, он оказался лицом к лицу с огромным волком. Его сердце едва не остановилось, и он замер, на минуту потеряв способность передвигаться.

Мерцающие черные глаза покраснели и слезились. Заблестели острые белые клыки, сверкая слюной. Волк не спускал с него глаз секунд тридцать, и сердце Дитера похолодело от страха. Без всякого предупреждения волк нанес удар — раскрыв пасть и наклонив морду, он схватил человека за щиколотку и сжат ее с невероятной силой, с треском ломая кости. Дитер закричал и рухнул на землю. Волк тотчас же отпустил его и отпрыгнул назад, окинув свою жертву безразличным взглядом.

Со своего места в кустах Фабреццо видел, как с ужасным криком упал Дитер Ходкинс, но не понял отчего. Фабреццо задрожал и не сразу смог заговорить.

— Что случилось? Я ничего не вижу.

Но он и не пытался смотреть, отползая в кусты, вытаскивая пистолет и кладя палец на курок. Он готов был стрелять во все, что движется, хотелось рявкнуть на Дитера, чтобы тот заткнулся, но Антон молчал, и сердце его тревожно билось.

Дитер между тем попытался перевести ружье в боевое положение, но не успел. Он видел только черные глаза — злобные и умные. Это были глаза смерти, и они гипнотизировали. Он не мог отвести взгляда, даже когда волк вцепился ему в горло. Но этого он уже не почувствовал, радостно приветствуя конец. В последний миг глаза волка стали печальными, словно он сожалел о совершенном убийстве.

Волк покачал лохматой головой и направился в заросли за Антоном Фабреццо. Он слышал, как с гулким стуком, замирая от ужаса, билось его сердце, в котором еще пульсировала жизнь. Слышал, как горячая кровь струится по телу, вдыхал запах пота и страха. Радость охватила волка, жажда крови и убийства. Михаил двигался вперед, думая о Рейвен, ее сочувствии и храбрости, и его стремление убивать словно испарилось. Сквозь разрыв в гуще облаков проник луч солнца, и тысячи игл впились в его глаза.

Мне нужны те травы, Михаил. Солнце поднимается все выше, и время, отпущенное Жаку, истекает. Заканчивай с этим.

Волк подождал, пока облака снова сойдутся, и нагло вышел на открытое место, преднамеренно повернувшись к Фабреццо спиной. Глаза Антона сузились, и дьявольская улыбка искривила его губы. Он поднял пистолет, нащупывая курок. Но прежде чем он успел нажать на него, волк перевернулся в воздухе и врезался ему в грудь, ломая кости, прорываясь к сердцу.

Волк небрежно перемахнул через тело и побежал к хижине. Глаза у него непрерывно слезились, как бы он ни щурился. На вялость, которая распространялась по телу, все труднее было не обращать внимания. Сознавая, что время уходит, волк взбежал по лестнице. Когти согнулись, превращаясь в пальцы, чтобы обхватить дверную ручку и толкнуть тяжелую дверь. Потребность в сне валила с ног, но Жаку нужны были травы.

Рукой он повесил сумку с драгоценными травами себе на шею и в волчьем обличье побежал назад, стараясь обогнать восходящее солнце, которое пробивалось сквозь облака.

Неожиданно раздался грохот грома. Тяжелые тучи поплыли по небу, защитив Михаила от солнца. Гроза над лесом быстро набирала силу, сильный ветер кружил листья, качал ветви деревьев. Вспышка молнии прорезала небо огненным всполохом. Небо зловеще потемнело. Михаил был уже в пещере, он несся по лабиринту узких проходов, видоизменяясь на бегу.

Прохладные серебристые глаза Грегори скользнули по Михаилу, когда он, наконец, передал ему травы.

— Удивляюсь, как ты столько веков завязывал шнурки без моей помощи.

Опустившись на пол рядом с братом, Михаил закрыл рукой свои горящие глаза.

— Еще более удивительно, — ответил он, — что никто до сих пор не укоротил тебе язык.

Они разговаривали, оглашая пещеру звуками древней речи, древней, как само время. Ни у кого не было такого завораживающего голоса, как у Грегори. Ритуальное песнопение дарило надежду в том зыбком мире, где пребывал сейчас Жак. Земля, смешанная со слюной Грегори, плотно облегла израненную шею карпатца. Кровь Грегори, древняя и могущественная, вливалась в его истощенные вены. Грегори измельчил и смешал травы, чтобы добавить их в целебный компресс.

— Я восстановил внутренние повреждения. Но он ослаб, Михаил, хотя его воля к жизни очень сильна. Если мы положим его глубоко в землю и дадим время, он исцелится. — Грегори вложил лекарство в руку Михаила. — Положи это на глаза. Это поможет, пока мы не опустим тебя в землю.

Грегори был прав. Холодный компресс успокаивал, гасил огонь. Но где-то глубоко внутри Михаила начинался еще один ночной кошмар. Черная зияющая пустота стала растягиваться, подбираться ближе, нашептывая греховные мысли. И не имело значения, как часто его сознание дотрагивалось до Рейвен, — он чувствовал пустоту. Разумом он понимал, что она крепко спит, но его карпатская кровь требовала ее прикосновений.