Вилла розовых ангелов - Антон Леонтьев

– Лев Миронович! – простонала Оля. – Все же, и вы в том числе, знаете, что это – ложь! У меня имеются тексты с вашими замечаниями на полях. Если я ничего вам не представляла, то каким образом на этих двухстах с лишним страницах оказались пометки, сделанные вашим почерком? Как я могла утратить связь с научным руководителем, если мы видимся едва ли не каждый день, и я регулярно предоставляю вам новые куски диссертации?

Работники кафедры, как отметила Оля, с затаенным удовольствием наблюдали за ее неравным поединком с Щубачом. Ольга обратилась к Егозиной:

– Наталья Богумиловна, прошу вас, подтвердите, что это так! Вы ведь сами читали мою работу, вас Лев Миронович просил! Вы знаете, что я не лентяйка!

Заведующая кафедрой, испуганно заморгав, промемекала:

– Ольга, не знаю, о чем вы говорите. Лев Миронович – ваш научный руководитель, ему виднее. А вашей работы я в глаза не видывала! И вообще, не впутывайте меня во все это!

Словно оглушенная, Ольга застыла на стуле. Никто из членов кафедры не произнес ни единого слова в ее защиту. Все знали, что Щубач нагло врет, но никто не рискнул возразить ему.

– С учетом вышесказанного ставлю вопрос об аттестации аспирантки Данилиной, – усмехнулся Щубач. – Итак, кто «за»? Ага, вижу, никто «за» не голосует. А сие означает, что вы, Данилина, не аттестованы, в связи с чем я имею полное право поднять вопрос о вашем отчислении из очной аспирантуры. Что я сегодня же и сделаю. Вопросов больше нет?

– Лев Миронович! – воскликнула Ольга. – Я хочу знать, по какому праву...

– Вопросов больше нет! – прервал ее декан. – Наталья Богумиловна, повестка дня исчерпана, заседание кафедры объявляется закрытым. Желаю всем хорошего отпуска!

Загремели отодвигаемые стулья, преподаватели начали собираться домой. Оля бросилась вслед за Щубачом в коридор. Напрасно она пыталась с ним заговорить, декан, делая вид, что не замечает ее рядом с собой, несся к себе в кабинет.

– Лев Миронович, это невозможно! – взывала к нему Оля. – Вы точно знаете, что все сказанное вами не соответствует действительности! Ведь в отделе аспирантуры сохранилась моя аттестация за первый год, в которой вы исторгали похвалы, да и вторая, поданная в мае...

Щубач, на секунду остановившись, смерил ее холодным взглядом и ответил:

– Данилина, ты уверена, что эти бумаги сохранились?

– Неужели... – прошептала Оля. – Вы хотите сказать, что...

– Еще Булгаков говорил: нет бумажки – нет и человечка, – со злорадной ухмылкой ответил Щубач. – Завтра или, самое позднее, в грядущий понедельник будет издан приказ о твоем отчислении из аспирантуры за неуспеваемость и потерю связи с научным руководителем. А с такой «милой» формулировкой тебя не возьмут ни в один из вузов нашей страны. Ты что, не поняла, что я в университете бизнес делаю? А ты мне помешать пыталась! Придется идти в школу. Хотя я постараюсь, чтобы и там узнали о том, что ты, Данилина, нерадивая и тупая. Так что дорога у тебя одна – детский сад! Или... да, думаю, место уборщицы в ватерклозете на железнодорожном вокзале тебе как раз по плечу.

Декан вновь наподдал газу, а Оля все бежала за ним по коридору, безуспешно пытаясь доказать свою правоту. Когда они оказались около двери деканата, Лев Миронович, обернувшись, сказал:

– А тебе здесь делать нечего. Надо было пропустить Садовникова.

И с треском захлопнул за собой дверь. Ольга потянула на себя ручку, но дверь не поддавалась. Девушка прислонилось к стене, чувствуя, как слезы буквально душат ее. Щубач вознамерился стереть ее в порошок только за то, что она не поставила трояк ленивому и наглому студенту, чей папа ходит в сауну вместе с губернатором? Неужели в жизни все так примитивно?

Минут через десять дверь деканата открылась, из нее выкатился Щубач с шикарным кожаным портфелем в руке. Лев Миронович явно направлялся домой.

– Прошу вас, мне надо поговорить с вами! – обратилась к нему Оля.

Щубач молча закрыл деканат, поколдовал над сигнализацией и отправился к лестнице. Ольга следовала за ним. Лев Миронович игнорировал свою аспирантку. Около здания университета его ждал новехонький белый «Лексус», которым Щубач безмерно гордился. Он рассказывал всем, что купил его с деканской зарплаты, потому что «умеет экономить». Все делали вид, что верили декану. Лев Миронович прыгнул в салон, автомобиль рванул с места, и Оле даже пришлось отскочить, чтобы не попасть под колеса.

Вернувшись домой, она рассказала обо всем маме. Нина Сергеевна не на шутку встревожилась, но попыталась уверить дочку, что Щубач решил ее просто напугать, он наверняка передумает.

– Какой ему смысл терять такую прилежную аспирантку, как ты? – говорила она.

Оля и сама знала, что смысла в этом поступке нет, но она также знала: Лев Миронович Щубач никогда не прощает оскорблений, нанесенных ему подчиненными, а ее непослушание в ситуации с Садовниковым он воспринял именно как оскорбление.

Вечером она пыталась дозвониться Щубачу домой, но у него было постоянно занято – Оля знала, что у декана стоит навороченный телефонный аппарат, наверняка он занес ее номер в «черный список». Поэтому она отправилась к соседям, и на этот раз в трубке раздались долгие гудки.

– Алло, – услышала она приятный женский голос, принадлежавший, видимо, супруге декана.

– Добрый вечер, я хотела бы поговорить с Львом Мироновичем, – сказала Оля.

Дама поинтересовалась:

– А кто его спрашивает?

Оля подумала, если она назовет свое подлинное имя, то супруга декана, наверняка получившая наставления мужа, положит трубку. И девушка пустилась на хитрость:

– Меня зовут Инга Тимофеева, я работаю на кафедре, у меня вопрос ко Льву Мироновичу по поводу... выплаты ему отпускных.

– Господи, надеюсь, никакой задержки с деньгами не предвидится? – обеспокоенно произнесла мадам деканша. – Секундочку, Инга...

В трубке раздались шорохи, и Оля услышала ее призывный голос:

– Левушка, возьми, пожалуйста, у себя в кабинете трубочку, тебе какая-то кулема Инга с кафедры звонит, что-то относительно отпускных!

Наконец откликнулся недовольный голос Щубача:

– Инга, в чем дело?

– Лев Миронович, это не Инга, это Ольга Данилина, – на одном дыхании выпалила Оля. – Я хочу знать, что означает сегодняшний спектакль во время заседания кафедры. – Щубач молчал, и Оля спросила: – Вы еще на проводе, Лев Миронович?

– Данилина, – произнес тот зло. – Учти, у меня имеются хорошие связи в прокуратуре. Если посмеешь позвонить мне домой еще раз, то клянусь, тебя упекут в каталажку за телефонный терроризм. Скажу, что ты звонила, угрожала мне, матом крыла, квартиру сжечь и меня убить обещала. Я тебе уже сказал – надо было Садовникова пропустить, тогда бы все иначе повернулось. А так ты, Данилина, в жопе. Желаю тебе там и оставаться.