Целуйте меня! Как воспитывать детей с любовью - Карлос Гонсалес

И все эти педагогические ноу-хау могут распространяться по свету вне зависимости от их реальной эффективности. Ключевую роль здесь играет лишь способность их авторов убеждать в ней других родителей. В былые времена та или иная практика распространялась быстрее, если удавалось заручиться поддержкой колдунов или врачей; в наше время гораздо эффективнее нанять издателей или журналистов. Вещая со страниц книг или экранов телевизоров, можно успешно привить людям даже те формы поведения, которые откровенно вредят выживанию и

воспроизводству человечества. Будь алкоголизм или наркомания всего лишь наследственной, а не приобретенной формой поведения, они едва ли распространились бы до современных масштабов. Да, я не отрицаю, что у некоторых людей может быть генетическая предрасположенность к тем или иным формам зависимости, но миллионы страдающих от табачной зависимости – вовсе не потомки какого-то одного самого первого курильщика; распространенность курения в том или ином сообществе определяется вовсе не генами, а общественным мнением, санитарным просвещением, модой или рекламой.

Даже те культурные перемены, что идут нам на пользу, могут наталкиваться на физические и поведенческие последствия нашего генетического багажа, которые в одночасье не изменить. Рацион нашего питания позволяет нам жить дольше, чем нашим пещерным предкам, но взамен обеспечивает нам проблемы с зубами. Трудовое законодательство делает нас свободнее и обеспеченнее, но взамен не позволяет нам поспать подольше утром понедельника.

Как следствие, когда речь заходит о культурно, а не генетически обусловленном поведении, логика «все так делают, значит, в этом есть какой-то смысл» перестает работать – что в нашем собственном обществе, что в любом другом. Аргумент, что «так делали все и всегда» или «так поступают аборигены в Папуа – Новой Гвинее», не доказывает ничего.

Насекомые, рыбы, пресмыкающиеся и земноводные, как правило, производят на свет многочисленное потомство, которое затем оставляют на произвол судьбы. При таком исходном количестве некоторые просто обязаны выжить. Потомство птиц и млекопитающих, напротив, немногочисленно, но зато родители заботятся о нем, кормят и защищают, пока детеныши не вырастут.

Среди млекопитающих степень самостоятельности детенышей колеблется в самых широких пределах. У многих плотоядных животных типа кошек или волков детеныши беспомощны, почти не могут ходить и нуждаются в тепле и защите гнезда или логова. Мелкие травоядные типа кроликов также укрывают своих детенышей в норках, потому что самки способны неделями оставаться на одном и том же месте, покидая нору лишь для пропитания и периодически возвращаясь, чтобы накормить свой выводок.

Крупные же травоядные, в особенности стадные, быстро подъедают траву на месте своего пребывания и вынуждены каждый день искать новые пастбища. Их детеныши должны с самого рождения уметь перемещаться вслед за родителями. Поэтому отпрыски обычно начинают ходить и бегать спустя минуты после появления на свет.

Сьюзен Олпорт в своей прекрасной книге «Естественная история родительства»7, из которой я и почерпнул большую часть сведений о том, как воспитывают свое потомство животные, пишет: «Хищники – то есть животные, которые способны защитить себя самих и своих детей, – могут себе позволить рожать беспомощных и слепых детенышей».

И вместе с тем травоядные буйволы, как мне представляется, способны защитить своих телят лучше, чем плотоядные кошки. К тому же тигрица наверняка ничуть не пострадала бы, если бы ее котята могли передвигаться самостоятельно. Даже если она и «может себе позволить» рожать беспомощных детенышей, разве не лучше было бы, если бы они были самостоятельными? Полагаю, все дело – в обучении. У олененка нет времени учиться убегать от хищников – он либо должен быть способен немедленно сорваться с места, либо погибнет. Потому-то он и обладает врожденным умением бегать и пользуется им при любой опасности. Хищник же, с другой стороны, за свою жизнь участвует в сотнях охот и потому может научиться на собственных ошибках, отточить свои навыки, изобрести новые методы для каждого нового типа окружающей среды и жертвы. Котенок начинает с того, что охотится на мух, клубки шерсти или собственный хвост; впоследствии он выходит на охоту вместе со своей матерью, чтобы перенять искусство охоты от нее; он часто тренируется, играет со своей жертвой в кошки-мышки, отпускает ее и затем снова ловит. Будь он уже умелым от рождения, он, возможно, не смог бы обучаться; беспомощность в первые недели жизни нужна для того, чтобы освоить навыки не только врожденные, но и приобретенные путем обучения, и навыки эти позволят ему лучше приспосабливаться к изменениям в окружающей среде.

Приматы также рождаются беспомощными – вероятно, оттого, что им предстоит приспособиться к жизни на деревьях. Диснеевский Бэмби (как и все настоящие оленята), прежде чем научиться ходить, несколько раз падает плашмя на землю; для живущих на земле подобное падение безвредно, но для обитателей деревьев оно может быть смертельным. Детеныши обезьян рождаются беспомощными и сначала перемещаются по деревьям, цепляясь за спины своих матерей. Лазать по деревьям самостоятельно они начинают только после того, как освоили все необходимые приемы, и уже никогда не падают.

Все детеныши обезьян самостоятельно держатся за своих матерей, и только шимпанзе и гориллы, которые в этом отношении очень похожи на нас с вами, вынуждены сами носить детенышей на руках в течение первых недель их жизни.

Мы со своими двоюродными родственниками – старшими приматами настолько похожи, что узнаем в их поступках собственное поведение, а они свое – в нашем. Они способны учиться у нас и, в свою очередь, могут кое-чему научить людей. Именно об этом свидетельствует Ева, молодая мать из Барселоны, которой посчастливилось пережить и осознать такой волшебный момент:

Мы гуляли по зоопарку и подошли к павильону с шимпанзе. Мы стояли и смотрели на них через гигантскую стеклянную стену и тут мой трехмесячный Чави вдруг начал плакать. Двое шимпанзе тут же бросились к нам и стали прижимать руки к стеклу, пытаясь прикоснуться к Чави. Одна из них, старая самка, увидев, что он по-прежнему плачет, стала жестами предлагать ему свою грудь. Чави перестал плакать, и она отошла от стекла, хотя по-прежнему старалась держаться поближе и пыталась погладить его по голове. Когда он снова начал плакать, она вновь стала предлагать ему грудь. Размышлял об этом, я чувствовала, что мы стали свидетелями чего-то замечательного, но мне стало от этого еще и немного грустно. Вот, старая шимпанзе, которую всю жизнь держали в клетке, предлагает грудь ребенку совершенно другого вида. А полтора месяца назад, когда мы были в гостях и мой ребенок заплакал, все вокруг стали говорить мне, чтобы я не кормила ребенка грудью, потому что у него от этого разовьется вредная привычка, и вообще чтобы я оставляла его в коляске (кто-то даже предположил, что он плачет, потому что скучает по своей кроватке… Без комментариев).