Человек по прозвищу Ки-Лок - Луис Ламур

Комната, в которой они теперь сидели, была длинной, с низким потолком. В конце ее располагался очаг. Воздух в помещении застоялся. Тут же вдоль стены тянулся грубо сколоченный прилавок. В двух смежных комнатах стояло несколько кроватей. Одна комната предназначалась для женщин, другая для мужчин. За домом находился загон, а в пристройке — конюшня.

Оторвав взгляд от человека, которого звали Ки-Лок, она неожиданно обнаружила, что Нирлэнд внимательно на нее смотрит. Кристина заметила в его глазах то же самое холодное бешенство, которое наблюдала однажды днем, вскоре после приезда, когда он с остервенением лупил лошадь по морде, одной рукой удерживая поводья, а другой, крепко сжатой в кулак, нанося удары.

Их взгляды на мгновение встретились, и он отвернулся. Теперь Оскар следил за незнакомцем, который подошел к стойке. Ей даже показалось, что Нирлэнд собирается заговорить с ним.

— Он тебе понравился? — спросил он с усмешкой. — Да это ничто. Обычный бродяга, бездомный кочевник.

Она промолчала. Ее молчание еще сильнее его разозлило.

— Когда приедем домой, я выбью из тебя все причуды, — предупредил он, — и сделаю это с большим удовольствием.

— Я могу не поехать.

Он рассмеялся:

— Поедешь. Куда ты денешься? Ты приехала сюда, чтобы выйти за меня замуж, и никто не посмеет встать между нами, даже если очень захочет.

Она посмотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами, и спокойно сказала:

— Я сама о себе позабочусь. Мне не нужна помощь.

— Ты? — В его тоне прозвучало презрение.

Она просто продолжала смотреть на него, на ее лице не отразилось никакого чувства. Потом отвернулась и пошла к очагу. Вскочив со скамейки, он бросился за ней, схватил за плечо и круто развернул к себе. Его рука поднялась для удара.

— Оставь ее в покое.

Руна Нирлэнда замерла, и медленно опустилась. Потом он повернулся. Его глаза горели ненавистью. Человек, которого звали Ки-Лок, стоял к нему лицом, но Нирлэнд с удивлением обнаружил, что предупреждение исходило вовсе не от него, а от станционного смотрителя, немолодого мужчины, худого, с лицом, на котором только глаза казались живыми. Одну руку он опустил на дробовик, лежащий поперек стойки.

— Ты мне?

— Тебе. Я сказал, оставь ее в покое. Здесь никто не обидит женщину безнаказанно.

Оскар презрительно пожал плечами.

— Она тут не долго пробудет. Я беру ее с собой.

Не спуская глаз с Нирлэнда, станционный смотритель обратился к ней:

— Мэм, вы не обязаны ехать, если не хотите. Это ваш муж?

— Нет.

— Спроси ее, как она здесь оказалась! — выкрикнул Нирлэнд.

— Я приехала, чтобы выйти за него замуж. Я не знала, что он может так вести себя. Но, наверное, мужчина, который бьет лошадь, попытается ударить и женщину.

Нирлэнд перевел взгляд на нее,

— Попытается?

— Ты попытался бы, я уверена. И тогда я убила бы тебя.

В комнате воцарилась тишина. Не столько слова, скорее то, как была произнесена последняя фраза, убедило всех присутствующих, что она имела в виду именно то, что сказала.

И хотя Кристина продолжала в упор смотреть на Нирлэнда, речь ее была обращена к человеку в кожаной охотничьей куртке:

— Я чужая в этой стране, и я никогда не терпела лишений, но для человека, который меня полюбит и будет добр со мной, я готова на все. Вы, мистер Нирлэнд, не тот.

Незнакомец выпрямился над стойкой и снял с головы шляпу.

— Мэм, — спокойно произнес он. — Если бы вы согласились поехать со мной завтра утром… Здесь есть священник, примерно в шестидесяти милях… Это была бы честь для меня.

Их взгляды встретились, и они долго молча смотрели в глаза друг другу, потом она сказала:

— Я еду с вами.

Нирлэнд хотел что-то возразить, но промолчал, круто развернулся и вышел.

Станционный смотритель положил дробовик на место, под прилавок.

— У вас будет хорошая жена, мистер, — заметил он. — Дайте ей время узнать нашу страну ближе.

Неожиданно смутившись, человек, которого звали Ки-Лок, пересек комнату и подошел к ней. Остальные потеснились, предоставляя им некоторое подобие уединения, насколько это позволяла комната.

— Я отправляюсь в дальние края, — сообщил он. — У меня нет ни ранчо, ни дома. Но я знаю, куда еду, там можно поселиться.

— Прекрасно.

— У вас вещи с собой?

— Да. — Она указала на кучу в углу. Взоры всех женщин как бы невзначай устремились в направлении ее жеста.

Человек, которого звали Ки-Лок, окинул взглядом дорогой саквояж, небольшой сундук, остальной багаж, покачал головой:

— Боюсь, что этого слишком много. Но ничего, справимся…

— Старик дал нам хороший совет, — заметил он, когда они уже ехали на запад. — Тебе нужно время, чтобы узнать эту страну.

И он дал ей время, что действительно было совершенно необходимо, ибо все вокруг для нее оказалось новым, абсолютно не похожим на ее прежнюю жизнь, не соответствовало ее прошлым представлениям. Эти застывшие одинокие скалы даже не напоминали горы ее родной северной страны.

— Дай и им время, — посоветовал он, — и они станут частью тебя.

Для перевозки ее вещей Ки-Лок купил дополнительно еще трех вьючных мулов, столько же потребовалось для всего их снаряжения. Но он не стал сетовать и упаковал ее пожитки с такой же тщательностью, как и свои.

— Хочешь, давай все выбросим, — предложила она. — По существу, эти вещи лишь символы моей прежней жизни и едва ли будут полезны теперь.

— Это ведь твое, — мягко возразил он. — Хорошо иметь с собой привычные вещи.

Они сочетались браком в малолюдном городке на краю пустыни. Священник был спокойным открытым человеком, таким же, как окружающая его природа. В эту ночь они спали бок о бок, но не вместе. Когда утром пустились в дорогу, она заметила, что он все время оборачивается назад.

— Ты кого-нибудь поджидаешь? — спросила Кристина.

— Сейчас? Нет, но на тропах Запада всегда надо быть готовым к чему угодно или к кому угодно.

Долгая езда утомила ее, но силы не истощила. На третий день она уже привыкла и даже не ощущала усталости.

Кристина достаточно знала о том, как следует обустраивать лагерь, чтобы по достоинству оценить мастерство Мэтта в этом деле. Каждый раз оглядывая приготовленные им стоянки, она приходила к выводу, что ни одно усилие тут не пропадало даром, ничего не было оставлено на произвол судьбы, а постоянная бдительность была столь неотъемлемым свойством его натуры, что он даже не сосредоточивался на безопасности их пребывания в том или ином месте, все выходило само собой.