Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

Сумка была не чем иным, как ноутбуком вфутляре, но выглядел компьютер очень скромненько, совсем как обыкновеннаячерная сумка, какие носят через плечо многие – что мужчины, что женщины.Посвящать кого-то в подробности своей профессии Алена не намеревалась. Вслучае, если ее засекут за писаниной, скажет, что работает над диссертацией, кпримеру говоря, по славянской мифологии. Тема непонятная, уважение внушающая,досужие разговоры исключающая (ну кто, в самом деле, что-нибудь знает ославянской мифологии, чтобы поддерживать о ней приятственную застольнуюбеседу?), а главное, никого не настораживающая. Скажешь, что тыжурналистка, – люди испугаются, начнут зажиматься, отмалчиваться, боясь,что их «пропишут», или того хуже – станут жаловаться на нелюбимых начальников,умоляя «прописать» их, разобраться в их многочисленных злоупотреблениях. Ну, иразговоры о том, почему журналисты спокойно смотрят на творящийся в странебардак, тоже обеспечены – до тошноты, до усыхания мозгов, до припадкамизантропии, потому что в стране и в самом деле жутчайший бардак, ты это и самазнаешь, тебе, как Деве с вечной страстью наводить гармонию, хочется, чтобы всебыло хорошо, красиво, чинно-блинно-благородно, но ты прекрасно понимаешь, чтосделать ты ничего не можешь, тут нужна державная воля, которая, увы, внесчастной России перестала иметь место быть давным-давно и вряд ли в обозримомбудущем возродится. Можно, конечно, не врать и сказать скромно на вопрос опрофессии: книжки-де пишу, детективы, но рискуешь нарваться напренебрежительное пожатие плеч собеседника. Что, мол, Дмитриева? Не читал ичитать всякое барахло, извините, не намерен! И еще хорошо, если возьмут за трудизвиниться… Именно поэтому Алена Дмитриева, особа до болезненности самолюбивая,мнительная и обидчивая, профессию свою не афишировала никогда, сообщала опринадлежности к миру творческому не без стыда, словно сознавалась внетрадиционной сексуальной ориентации. Вот и сейчас смолчала о содержимомсумки.

Колобок более не настаивал на необходимости еепроводить: видимо, желание отдыхающего здесь было законом, и если даме охотасамой надрываться над своими вещами, это ее, дамы, личное дело. Поэтому Алена,наконец, отдала регистраторше-администраторше с начесом, которую, какоказалось, звали Галиной Ивановной, путевку, расписалась за полученные ключи отлюкса номер два, узнала о том, что ей положено два часа бесплатного плавания вбассейне пансионата (а все, что сверх того, стоит двести рублей в час), выяснила,где расположены столовая, бар и спортивный комплекс, а также получила подробныеуказания о том, как добраться до коттеджа: «От административного корпуса сразуналево, мимо детской площадки, а за ней сразу направо и вниз, а как минуетечетвертый корпус, около которого стоит розовая детская горка, там опять налевоповернете и увидите впереди деревянный, красивенький такой домик на отшибе, этои будет ваш коттедж, а за ним стоит другой бревенчатый домик, двухэтажный, такэто супер-люкс, в котором номер стоит шесть тысяч рублей в сутки, смотрите неперепутайте!» Засим Алена вежливо поблагодарила представителей администрациипансионата, вежливо распрощалась и вышла из корпуса, с ненужной лихостью волочаза собой чемодан на колесиках, который почему-то нипочем не желал ехать сам, ацеплялся за все, за что мог, словно ему было жутко интересно вернуться иузнать, о чем станут говорить между собой Колобок и свекольная Галина Ивановнапосле того, как закроется дверь за новой постоялицей госпожой Ярушкиной.

Ну, да бог с ним, с чемоданом, а его хозяйкеэто было интересно, и даже очень. Не то чтобы она была такая уж любопытнаяВарвара (хотя на многие драматичные, а иногда и совершенно детективные тропкисвоей жизни Алена сворачивала именно из-за поистине сорочьего любопытства), нопросто ее донимали некоторые вопросы. Почему, например, свекольной ГалинеИвановне так хотелось ее уверить, будто неведомый постоялец умер именно в томномере, в котором ей предстояло жить? Почему только появление Колобка Юматоваудержало ее от того, чтобы соврать? Или, может быть, она как раз собираласьсказать правду, а соврал именно что любезнейший Колобок?

Нет, едва ли. Директор пансионата не мог непонимать, что новая отдыхающая непременно начнет общаться со старожилами,которые совершенно точно опишут ей случившееся. И если ее и впрямь запихали вномер, где по какой-то причине, от сердечной ли недостаточности или еще отчего, умер человек, это ей станет известно, а тогда Колобок окажется ужаснымлгуном, и не миновать неприятного разговора. Значит, номер, предназначенныйАлене, и в самом деле чист. Отчего же так суетилась Галина Ивановна и хотела вочто бы то ни стало продержать вновь прибывшую отдыхающую Ярушкину в компаниикакой-то интеллигентной бухгалтерши целых два дня?

Что-то было во всем этом настораживающее и,безусловно, заслуживающее внимания нашей любопытной Варвары. А потому Алена,чуть шагнув по дорожке от административного корпуса в сторону детской площадки,театрально хлопнула себя по лбу и сделала поворот налево кругом, довольно громковоскликнув:

– Ах да, я же сумку забыла…

После этих слов она довольно небрежно бросилачемодан на дорожку и, придерживая на плече футляр с ноутбуком, ворвалась вадминистративный корпус – как раз вовремя, чтобы услышать несколько оченьгромко и запальчиво произнесенных, можно сказать, выкрикнутых фраз. Ксожалению, последняя осталась незаконченной, потому что Колобок, из усткоторого эта фраза вылетела, увидел вернувшуюся Алену и осекся.

– Ой, извините, – проворковала нашагероиня с поистине девическим застенчивым смешком, – я тут сумочку своюпозабыла.

Колобок изобразил понимающую улыбку. ГалинаИвановна, которая теперь не только лицом, но совершенно вся была свекольногоцвета (во всяком случае, таковы оказались шея, часть груди, видная в обширномдекольте легонького голубенького платьишка, а также полные плечи и руки),уставилась на черную сумку, висящую на Аленином плече, глазами, которыепочему-то тоже покраснели – наверное, от злости. Но Алена, сохраняя на лице всето же смущенно-девическое выражение (она, когда хотела, могла кому угодноголову заморочить!), нырнула чуть ли не под стойку и в самом деле выудилаоттуда сумку – обычную бежевую дамскую сумочку на длинном ремешке. Уронить-тоее Алена совершенно нечаянно уронила от потрясения при известии о том, что ейпредстоит двухдневное соседство с интеллигентной бухгалтершей, однако сразуподнимать не стала совершенно сознательно. И эта маленькая военная хитростьвполне себя оправдала.

– Ну, теперь я наконец ухожу, –сообщила Алена своим зрителям. – Спасибо, извините, до свиданья!

И снова вымелась вон.

Сошла с крыльца, взялась за ручку чемодана наколесиках и потащила его за собой в направлении детской площадки, размышляя отом, что удалось услышать, пока она открывала дверь в холл. Да, жаль, что уловилаона так мало, в самом деле жаль! Услышанное звучало весьма загадочно: