Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

Да, органы дряхлеют, но желание неутомимо. Ине вдвойне ли трагично положение отнюдь не старого, а вполне молодого существа,которое не имеет возможности эти желания утолить? Нерасторжимые путы налагаетна меня верность умершему!

Или я все же могу сорвать эти путы? Что, еслисредством для утоления моей жажды станет… моя месть за него?»

* * *

Алена не без усилий втащила чемодан надовольно высокое крыльцо коттеджа и потянула на себя дверь. Потом толкнула ее.Как то, так и другое действие успеха не принесли. Дверь оказалась закрыта.Тогда Алена достала из кармана бриджей выданный ей в администрации брелок сдвумя ключами. Брелок был симпатичный – плоский, деревянный, с затейливовыжженными буквой Л и цифрой 2. Буква, как пояснил Алене любезный КолобокЮматов, означала люкс (суперлюкс, стоивший шесть тысяч в сутки, обозначалсябуквами С-Л), ну а цифра 2 – то, что номер у госпожи Ярушкиной второй. А былбы, надо полагать, первый, кабы не задержался в нем какой-то начальникрасхищения природных народных богатств…

«Да ладно, хватит заводить себяпопусту», – одернула себя Алена и вставила в скважину ключ. Повернула еготуда-сюда – бесполезно. Дверь не шелохнулась. Может быть, кто-то снова что-тонапутал? Ей дали не тот ключ, и стоит вернуться в административный корпус,попросить помощи. Но опять тащиться с цивилизованным чемоданом понецивилизованным дорожкам совершенно не хотелось. Алена вынула ключ и приняласьрассматривать.

Всего на брелке висело два ключа: плоский идлинный, о котором было ясно сказано, что он от двери в сам коттедж, и узкий,толстый, бороздчатый – от двери самого номера. Скважина по всем признакамсоответствовала первому, плоскому ключу, поэтому Алена вставила его снова ипринялась вертеть направо-налево, все больше злясь: дверь не открывалась.

Хм, а ведь ключ свободно входил в скважину,без помех поворачивался в ней, издавая при этом характерное щелканье… Все этоозначало, что замок работает, ключ к нему вполне подходит, ну а если дверь всеже не открывается, то по одной лишь причине: она закрыта изнутри назащелку-предохранитель. Видимо, сосед Алены прилег отдохнуть перед обедом, запершись,чтобы его не беспокоили, да и заснул.

Придется его разбудить. Не спи, не спи,начальник, не предавайся сну…

С некоторым злорадством Алена приняласьстучать – сначала тихо, потом погромче. Безуспешно. Тогда она приложила ухо кдвери и несколько мгновений напряженно вслушивалась в тишину, которую оченьвдруг хотелось назвать гробовой. Не получив от сего занятия никакой пользы,Алена спустилась с крыльца и обошла коттедж, а поскольку она не знала, которыеиз шести окон принадлежат номеру второму, которые – первому, а которые –кухне-столовой (судя по рекламному проспекту, в люкс-коттедже имелось и такоепомещение, оснащенное по последнему слову кухонной техники, – на тотслучай, если вдруг постояльцы пожелают питаться самостоятельно или приниматьгостей), то останавливалась под каждым окошком, приподнималась на цыпочки (окнабыли расположены довольно высоко, Колобок Юматов, к примеру, ни за что недостал бы!), деликатно постукивала согнутым пальцем в стекло и ожидала, невысунется ли заспанная физиономия с сакраментальным вопросом: «Чего надо?»

Ничего она так и не дождалась. Никто невысунулся. Вообще никакого движения не наблюдалось за окнами, которые изнутривсе были одинаково завешены плотными кремовыми шторами.

Крепко же спит Аленин сосед! Надо надеяться,не мертвым сном? Тьфу, тьфу, конечно, постучим по деревянной стенке коттеджа,но вдруг и в самом деле все постояльцы этого милого домика обреченыпреждевременно расставаться с жизнью, словно персонажи романов Анны Радклиф иее многочисленных эпигонов? Тогда Алене стоит сразу поворачивать назад и либосоглашаться на соседку-бухгалтершу, либо отбывать, потому что никаких триллеровона, во-первых, терпеть не может, ни литературных, ни кинематографических, нижитейских, а во-вторых, вовсе не намерена расставаться с жизнью. Не то чтобыАлена так уж дорожила своим довольно-таки унылым (особенно с некоторых, ипонятно с каких, пор) существованием. Но она не считала, что срок ее жизни ужеистек, тем паче что симпатичный хиромант, который зарабатывал свой нелегкийэзотерический хлеб напротив Госбанка на Большой Покровке, предсказал ей жить довосьмидесяти пяти лет. К тому же наша героиня терпеть не могла неисполненныхобязательств и неотданных долгов. Между тем долг перед издательством «Глобус»висел над ней, подобно общеизвестному мечу некоего Дамокла, которого бывший мужМихаил Ярушкин упорно называл почему-то Мандоклом. Такое уж у него, у бывшегомужа, было чувство юмора…

Алена вернулась к крыльцу, поднялась на него ис ненавистью уставилась на дверь, в замочной скважине которой все еще торчалключ.

Надо заметить, что персонажи романов нашейписательницы так и норовили вляпаться в какую-нибудь криминальную историю ичастенько появлялись на месте только что совершенного убийства. Однако самаАлена Дмитриева вовсе не жаждала первой обнаружить труп очередного постояльцапансионата «Юбилейный». Пару раз в своей жизни она испытала подобное, спозволения сказать, удовольствие и не склонна была его переоценивать. А потомуАлена все же решила возвратиться в администрацию. Пусть сами вскрывают коттеджи сами делают новые неприятные открытия. Понятно, что, если зловещие подозренияподтвердятся, Алену в этот люкс уже и калачом не заманишь. Придется, увы, всеже следовать в родные пенаты, где… где в каждой пылинке, в каждом отзвуке, вкаждой тени, в каждом промельке в зеркалах… известно кто.

Алена досадливо мотнула головой, яростновыдернула ключ из замка и даже пошатнулась от изумления. Потому что в эту самуюминуту дверь распахнулась.

– О Господи! – воскликнула Алена,хватаясь за сердце. – Как же вы меня напугали!

– О Господи! – воскликнула, хватаясьза сердце, высокая женщина, стоявшая на пороге с ведром в руках. – Как жевы меня напугали! Вы кто такая?

– Здравствуйте, – проговорила Алена,которая неуклонно следовала в своей жизни правилу: умный здороваетсяпервым. – Здравствуйте, я ваша тетя, и я буду у вас жить. В смысле, в этомкоттедже. Во втором номере. Если позволите, конечно.

И, подняв свои знаменитые брови как можновыше, она уставилась на женщину с самым ледяным выражением в глазах.

Самой Алене впору было спросить: «Кто вытакая?», потому что вид у стоявшей перед ней особы был более чем несуразный.Нелепо наверченная тряпка прикрывала волосы, словно причудливая чалма, а одетаженщина была в линялые джинсы и столь же линялую, оранжевую с черными разводамифутболку. А ноги босые. Просто побродяжка какая-то!

– Ой, – пробормотала особа вчалме, – во втором? Но как же, ведь…

Она тут же прикусила язык и, подняв повышеведро, прижала его к животу, словно щит: