Бриллиантовый крест медвежатника - Евгений Сухов

Варфоломея здесь едва ли не через день навещала Прасковья Кучерова, называвшаяся надзирателям «Стояновой женой». Отсидев срок, она вернулась в Мариуполь и снимала домик на окраине города. Через нее он связался с дружками на воле, и скоро в разделе «Хроника» газеты «Казанский телеграф» появилась следующая заметка.

ЕЩЕ О ПРИСНОПАМЯТНОМ СТОЯНЕ

Казанской городской полиции сообщено из Мариуполя, что Варфоломей Стоян в ночь на 22 октября, именно на день празднования чудотворной иконы Казанской Божией Матери, которую он украл в Казанском Богородицком девичьем монастыре, через подкоп, неизвестно кем совершенный, с пустаго амбара от соседнего с тюрьмой двора, бежал. Одновременно с ним бежали содержавшиеся в одной камере арестанты каторжные: известный же Казани Ананий Тарасов, Яков Михаленко и Иван Слюсаренко.

Полициею г. Мариуполя ведется тщательнейший розыск беглых.

Сбежав из тюрьмы, Стоян умудрился подломить в Мариуполе одноглавый храм Успения Богородицы и взять особо почитаемую икону Успения Божией Матери, выдавив стекло в окне алтаря. Этой иконой он рассчитался с фартовыми, устроившими ему побег…

Савелий почувствовал, как прохладные нежные руки обвили его шею. Он отложил газетные вырезки, поднял глаза и встретился со взглядом Лизаветы, светящимся таинственным изумрудным светом.

– Савушка, может, закажем ужин в каюту? – вкрадчиво спросила она.

Рука ее сползла с его шеи, царапнула коготками спину, переместилась на грудь и медленно поползла к животу. Другая ее рука тем временем судорожно расстегивала пуговицы брюк. Когда ее прохладные пальчики коснулись его восставшей плоти и стали ласкать ее, Савелий прикрыл глаза, полностью отдавшись охватившей его волне наслаждения.

«Нет, я положительно не знаю этой женщины», – успел подумать он перед тем, как утонуть в море блаженства.

Завтрак проходил в столовой, соседствующей с большой гостиной. Покуда ждали заказанных блюд, Савелий и Елизавета успели познакомиться с другими пассажирами первого класса. Родионов представился практикующим юристом по гражданскому праву, вспомнив, верно, что в Берлинском университете он окончил именно факультет правоведения. Верховодил всеми или, точнее, принял на себя роль заводилы-администратора бывший депутат Второй Государственной думы от партии октябристов приват-доцент Императорского Московского университета Афинодор Далматович Дорофеев, живой, круглый, как шар, человечек, смахивающий на повзрослевшего колобка. Судя по имени, происходил колобок из духовного сословия, учился, как и подобает поповичам, в семинарии, по окончании которой, ослушавшись отца-протоиерея, вместо Духовной академии поступил в университет, успешно его окончил и пошел по научной стезе. Вступив в 1906 году в «Союз 17 октября», быстро выдвинулся посредством пламенных либеральных речей в партийные лидеры средней руки и был кооптирован в депутаты Думы, ибо в октябристской среде помещиков, чиновников и гильдейного купечества разночинцев было раз, два и обчелся, а «Союз» претендовал на «партию всех сословий».

В Думе Афинодор Дорофеев выступил два раза и даже был членом какой-то комиссии, покуда всех их не разогнал ко всем чертям государь император. Колобок вернулся в родную alma mater, но с тех пор шлейф государственного деятеля за ним остался и нигде не давал ему покоя. Запас энергии у него был колоссален. Он организовывал в университете различного рода кружки «по интересам» и подбил нескольких профессоров читать в воскресные дни лекции в рабочих районах Москвы. Сам он читал в рабочих клубах лекции на международные темы, и его красноречию позавидовал бы сам господин Гучков. Вчера вечером, к примеру, он организовал для пассажиров первого класса выступление каскадных певичек со сценическими именами Китти, Душечка, Вишенка и Колибри, подвизавшихся в какой-то второсортной московской ресторации и получивших ангажемент в Нижегородский театр для выступлений. Нашел он их в третьем классе, когда какой-то то ли монгол, то ли татарин рассказывал им байки, смешно коверкая слова. Девочки оказались мастерицами на все руки и не только пели развеселые песенки и двусмысленные куплеты, но и показывали несложные акробатические этюды, садились на шпагат, плясали искрометный канкан, после чего двух из них, Китти и Вишенку, тотчас увел в свой нумер грузинский князь по фамилии Горидзе.

За завтраком Афинодор Далматович рассказывал смешные анекдоты, а в конце объявил вечернюю культурную программу:

– Дамы и господа! Как мне удалось выяснить, на нашем пароходе едут в Казань на гастроли известный во многих европейских городах, знаменитый иллюзионист Гарольдо Гарольдини со своей прекрасной ассистенткой мадемуазель Карменцитой. За триста рублей они согласились выступить перед нами после ужина со своими лучшими номерами. Кто желает присутствовать на представлении?

Кроме желчной дамы в старомодном турнюре и грузинского князя, не вышедшего на завтрак, присутствовать пожелали все. Таковых оказалось пятнадцать человек.

– Замечательно! Тогда прошу сдать по двадцать рубликов с каждой, так сказать, души. У кого денег при себе сейчас нет, прошу занести до обеда…

* * *

После мариупольского «дела» Стоян отправился в Москву. Первопрестольная встретила его крутыми ценами извозчиков, хмурыми вооруженными людьми с красными повязками на рукавах, напуганными обывателями и колючим морозцем. Никто не знал, как провел время в Москве церковный вор, но вскоре он вновь объявился в Казани. «Не за крестом ли от короны?» – пронеслось в голове у Родионова, продолжающего читать материалы американца.

В Казани церковный вор был арестован недалеко от городской скотобойни и временно помещен в арестный дом, который стоял рядом. Как оказалось впоследствии, было большой ошибкой, что его сразу не свезли в городской тюремный замок. Что случилось потом, с явным сарказмом смаковали почти все казанские газеты, и Савелию совсем не пришлось напрягать воображение, чтобы ясно представить себе очередной побег знаменитого маза…

Первым приехал судебный следователь. Ему было уже за шестьдесят лет, он собирался подавать прошение об отставке и напоследок жаждал отличиться, дабы получить хороший пенсион…

Следователь прошел в крохотный кабинетик, повесил шинель и фуражку на напольную вешалку и велел конвойному привести арестованного.

Тот вышел и вскоре вернулся со Стояном.

– Ну вот, господин Стоян, мы и встретились с вами снова. Что вас привело в Казань? – неторопливо принялся за разговор следователь.

– Прикажите снять ковы, – попросил вор. – Иначе ничего говорить не буду.

Следователь посмотрел на конвойного и кивнул.

– Ваше благородие, не положено, – робко произнес конвойный.

– Я приказываю, – сухо промолвил следователь, доверительно поглядывая на Стояна.

Конвойный отомкнул ручные цепи и отошел.

– Так почему вы вернулись в Казань? – принялся было за допрос судебный следователь.