Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Претендента с помутненной головой приговорили сначала к пяти годам тюрьмы, а потом он получил еще два года за поведение, оскорбляющее высокий суд.

Птицей куда более высокого полета был третий лжепрестолонаследник-стеклозаводчик Эбер. Он выступил под именем барона Ришмона, герцога Нормандского, и в 1828 году, представ перед парламентом, заявил свои претензии на трон. Он сообщил, что его воспитал генерал Клебер, он стал адъютантом генерала, потом попал в Австрию и там предстал пред дочерью Людовика XVI, герцогиней Ангулемской. Герцогиня вроде бы поначалу признала в нем брата, истинного престолонаследника, однако в конце концов все же отвергла. Результатом неприятной встречи с герцогиней стало то, что австрийское правительство приказало схватить его и два с половиной года держало в заключении в Милане.

Сильвио Пеллико, несчастного итальянского поэта и патриота, австрийское правительство приговорило к 15 годам заключения в крепости. Поначалу он сидел в Милане, и там его соседом по камере был один француз, который казался человеком благородного происхождения, высокообразованным, хороших манер; он выцарапывал на стенах камеры стихи, которые подписывал «герцог Нормандии». Разговоры их становились все доверительнее, и вот товарищ по камере наконец открылся: он — Людовик XVII. С мельчайшими подробностями рассказывал он о своей жизни в Тампле и о побеге. А произошло это так: как-то ночью за ним пришли, привели с собой какого-то полоумного мальчишку, который там и остался, а ему устроили побег. Снаружи их поджидал экипаж, запряженный четверкой лошадей, но среди лошадей только три были настоящие, а четвертая была деревянным механизмом, внутри которого его и спрятали.

Ну вот, опять ожил троянский конь, только теперь с бароном Ришмоном в брюхе.

Сильвио Пеллико не поверил ни слову этой сказки, хотя воспринимал соседа как человека милого и добронравного. У него были характерные черты Бурбонов, это-то сходство и подвигло его на роль самозванца.

У французского суда были другие взгляды на моральные принципы претендентов.

В 1834 году его отдали под трибунал и приговорили к 12 годам тюрьмы.

Через год ему удалось бежать. Бежал он в Англию, затем после всеобщей амнистии вернулся во Францию. Здесь он все еще находил приверженцев из числа старой знати и хорошо прожил до самой смерти, последовавшей в 1845 году.

Однако все эти истории по своей серьезности и занимательности уступают истории другого претендента — Наундорфа, часовщика из Шпандау.

Могила в Дельфте

На дельфтском кладбище есть могила, обнесенная решеткой. На могильном камне высечена надпись: «Здесь покоится Людовик XVII, король Франции и Наварры, герцог Нормандский. Родился в Версале 27 марта 1785 года, умер в Дельфте 10 августа 1845 года».

Посетитель несколько удивляется, потом пожимает плечами и говорит про себя, что в конце концов каждый может писать на могильном камне, что ему хочется. Однако, если он удосужится пойти в ратушу и навести справки, то ему предложат книгу регистрации, в которой покажут следующую запись:

Сказано ясно. Официальная запись придала большую силу позднейшим потомкам Наундорфа, потому что из нее следовало, что голландские власти оказывали полное доверие заявителям, то есть со своей стороны они посчитали полностью доказанным, что в лице Наундорфа Карла Вильгельма действительно был похоронен Людовик XVII. Вопрос о Наундорфе имеет обширнейшую литературу. Был основан даже один журнал, занимавшийся только этим вопросом. Не только у первого Наундорфа находились очень знатные, готовые поклясться за его идентичность сторонники, но и позднее, когда его семейство попробовало заявить о своих претензиях, мужи славнейших в стране родов встали рядом с ними.

Полагаем ли мы обоснованной претензию Наундорфа или нет — это дело спорное, верно, однако, одно: из всех известных в истории судебных тяжб мы имеем дело с одной из наиболее интересных, которая, словно морская змея, трижды поднимала голову, причем на протяжении одного столетия.

Годы после побега

Естественно, в первую очередь всех интересовало, что произошло с маленьким Луи после побега? Куда он пропал? Кто заботился о нем и кто был его защитником? Где и как провел он опасные годы, когда ему приходилось таиться и он еще не мог заявить о себе?

Однако то, что Наундорф в этой связи мог сообщить, выглядит не чем иным, как нехитрой выдумкой. Он все время скрывался, его преследовали, он уходил со всякими приключениями, его хватали, он снова бежал, на него покушались, пытались отравить, убить, удушить. И все это с какой-то таинственной недосказанностью, с какими-то невероятными приключениями, что и самый беспристрастный читатель сказал бы только: да, но это уж сверх всякой меры невероятные сказки.

Благоприятный в его судьбе поворот произошел, когда он открыто заявил о своих притязаниях и представил своим сторонникам более или менее вразумительные доказательства.

Я опускаю изложение его приключений, что само по себе отвлекло бы внимание без всякой пользы, до тех самых пор, когда он, согласно его рассказу, поступил в свободный отряд немецкого героя-борца за свободу Шилля[4].

Шилль погибает, сам он, Наундорф, ранен и приходит в сознание в каком-то госпитале. Он еще прихрамывал, когда его отдали под суд трибунала, вместе с другими бойцами свободного отряда приговорили к каторжным работам на галерах и отправили в Тулон. По пути ему стало так плохо, что он опять попал в госпиталь, отсюда он в компании еще с одним Шиллем-гусаром счастливо сбежал. Товарища его, правда, поймали, а он выскользнул из рук жандармов и опять стал скитаться по Германии. И вот во время этих скитаний однажды, совершенно изнуренный, сел он на камень у дороги.

Ждал он недолго, попросился на проезжавшую мимо телегу, и хозяин любезно посадил его. На этой телеге с помощью хозяйского паспорта попал в Берлин. Имя его благожелателя — Наундорф Карл Вильгельм.