Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

— Илья, кто это? Я что, не вовремя?

Люков молчит, и я молчу вместе с ним, не зная, что сказать. Под неожиданным девичьим взглядом, оценивающе ползущим по моей неброской одежде, я чувствую себя ужасно глупо, и мысленно проваливаюсь под землю, покрываясь смущенным румянцем. Кажется, своим внезапным визитом и настойчивым звонком я помешала уединению сладкой парочки и, если сейчас же срочно что-то не предприму, могу невольно послужить причиной их возможной ссоры.

Я прижимаю сумку к груди и открываю рот, чтобы сказать что-то вроде «Простите, я, кажется, ошиблась квартирой», но за меня опять говорит девушка.

Она танцующей походкой подходит к Илье, поправляет у своего ушка, отмеченного множественным пирсингом, короткие волосы и обвивает его руками за талию. Целуя в шею, бросает на меня еще один оценивающий, но уже куда более спокойный взгляд, и запускает холеные, с черными ноготками ладошки парню под футболку. Поглаживает игриво смуглую кожу, лаская живот.

— Она не похожа на твою родственницу, Илья, и уж тем более, — хихикает довольно, очерчивая указательным пальцем линию резинки брюк, — сам знаешь на кого. Ты что, вызвал технический персонал? Зачем? Я и сама могла у тебя убраться, мне не трудно. Только попроси! Отправь ее, — говорит требовательно, вновь лаская Люкова, — и я смогу повторить все снова. Может, в спальне?

Ее движения так откровенны, а взгляд призывен, что я ощущаю себя почти преступницей, ворвавшейся без спроса и приглашения в чужой мир двоих людей, отворачиваюсь, стремительно срываясь с места, желая поскорее убраться от них. Это была плохая идея, твержу себе, испытывая чувство горячего стыда. Чертовски плохая! Просто ужасная! А все декан, чтоб ему до ста лет со студентами воевать! Нашел дуру…

— Я… Извините! Я, наверно, пойду… — бросаю неловкое за плечо и сбегаю, не поднимая глаз, в прихожую, но неожиданно громко вскрикиваю, остановленная у порога сильной рукой. — Ой!

— Воробышек, села! — раздается резкое и довольно грубое над моим ухом, и я едва замечаю миг, когда мир вокруг меня смещается, локоть поднимается, и вот я уже так же стремительно лечу от входных дверей по противоположному, заданному рывком хозяина направлению, — прямехонько к письменному столу. Послушно плюхаюсь безвольной тушкой в кресло и замираю, отчетливо слыша за спиной, как девушка удивленно и почти умоляюще восклицает:

— Но, Илья…

И получает в ответ холодное и сухое:

— Поторопись, детка, тебе пора.

«Уф! И мне пора», — решаю я, отгородившись от этих двоих своей внезапно ожившей целью. Раз уж я очутилась в квартире Люкова, за его столом, я не хочу злоупотреблять временем хозяина и быстро шуршу сумкой на коленях, извлекая на стол конспекты и ручку. Разложив предметы для учебы перед собой, зажмуриваюсь и резко выдыхаю, изгоняя из тела проклятое волнение. Читаю про себя резкие стихи Блока и стараюсь не слышать капризную девичью возню за плечом и громкое шипение кота из прихожей. Готовясь при появлении Ильи сразу перейти к делу.

Господи, уж лучше бессонные ночи, чем такие визиты, честное слово! Хотя куда бессонней-то!

Когда я открываю глаза, Илья стоит у стола. Опершись плечом о стену, сунув руки в карманы спортивных штанов, не сводит с меня карих холодных глаз.

— Кхм! — мне приходится прочистить горло, внезапно наткнувшись на них, чувствуя себя под этим неласковым взглядом бабочкой под стеклом. — Э-э, с-с чего начнем, Илья? — заикаюсь, выпрямляясь на стуле.

Люков вскидывает бровь и пожимает плечом. Тянет руку к моему конспекту, лениво вертит его, раскрывая перед собой на столе.

— А что надо? — спрашивает равнодушно.

— Ну, если можно, «Сопротивление материалов», — бормочу, стараясь не поднимать на Люкова глаза. — Алгоритм метода начального параметра и универсальное уравнение упругой линии. У нас во вторник контрольная, а я… в общем, я к ней не готова. Совсем, — признаюсь честно.

Я давно смирилась с тем, что учеба на физико-техническом факультете мне дается не просто, если не сказать хуже, но все равно краснею под оценивающим взглядом студента Люкова.

— Условное обозначение в уравнении компенсирующей погонной нагрузки? — задает он вопрос, возвращая конспект и стаскивая со стола другой. Лениво пролистывает его вслед за первым.

— Э-э, «кью»? — говорю я.

— Координаты, абсциссы точек приложения сосредоточенных сил и сосредоточенных моментов?

— М-м, «Эй» с индексом «И», и… «Ди»…

— «Би» с индексом «Иод». М-да, Воробышек…

Люков мягко толкает прочь от стола кресло, в котором я сижу, и нависает сбоку. Выдвигает верхний ящик стола, задвигает, затем нижний. Наклоняется, тянется в глубь стола рукой… Я замечаю аккуратную стопку конспектов, перебираемую длинными красивыми пальцами, но смотрю не на них, а на светлую голову, склонившуюся перед моим лицом, и ловлю легкий запах можжевельника и горького апельсина, исходящий от его чистых волос. Когда обтянутое тонкой тканью крепкое плечо невзначай касается моей груди, я, словно обжегшись об него, сама отталкиваю кресло подальше от Люкова. А сообразив, что сделала, тут же ругаю себя за излишнюю подростковую порывистость, получив вдобавок к непрошеному прикосновению еще один внимательный мужской взгляд.

— На, Воробышек, пригодится, — Илья держит в руке несколько конспектов и медленно кладет их передо мной. Усмехается криво, одними губами, глядя на мои пунцовые от смущения щеки.

Да что это я, в самом деле, точно школьница! Зла на себя не хватает!

— Мы можем заниматься предметом в телефонном режиме, если ты меня боишься, — неожиданно предлагает, усаживаясь бедром на стол, продолжая изучать меня взглядом, словно странную дикую зверушку. — Или вообще не заниматься, — опускает руку на спинку кресла, за мое плечо, придвигая к себе ближе.

Испугавшись, что он передумает, я отрицательно дергаю подбородком и решительно поднимаю руки на стол. Раскрываю перед собой предложенные тетради, старательно игнорируя нечаянные касания локтем твердой мышцы ноги.

— Хм, как скажешь, Воробышек, — недобро оскаливается Люков на мое упрямство, пока я моргаю на него сквозь прозрачные стекла очков. Предупреждает с раздражением в голосе. — Только помни, птичка, что доброта моя не безгранична. А теперь записывай, — отворачивается, небрежно откатывая по столу в мою сторону ручку. — Определение выражения для функции «кью»…

И я записываю.

Два часа пролетают незаметно. Голос Люкова приятен и не навязчив. Он отлично знает предмет, доходчиво объясняет, и я с завистью и уважением старательно внимаю каждому его слову, то и дело склоняя голову к конспекту. Когда на моем стареньком телефоне срабатывает будильник, мы оба подскакиваем от неожиданности.

— Ой! Кажется, мне пора! — я растерянно вскрикиваю и под озадаченный взгляд хозяина квартиры поспешно выбираюсь из-за стола. Сгребаю в сумку тетради. — Можно? — осторожно спрашиваю, указывая глазами на предложенные Ильей конспекты. — Я верну тебе после выходных. Понимаешь, мне бы еще дома позаниматься…