Проклятие Гримм-хауса - Карен МакКвесчин

– И что с ней?

– Там никого нет. Всё, что ты могла получить из этого ведра, – последние отголоски горя и потерь.

– Я их не получала.

Жучиха пожала плечами – её блестящие крылышки поднялись и опустились.

– Это часть человеческой природы – тосковать о том, чего не случилось. В сожалениях можно утопить целую жизнь.

– Я совершенно ничего не понимаю. Что ты имеешь в виду?

– Я бы могла объяснить тебе, что происходит в этом доме, но ты не поверишь. Я уже пыталась много раз, но никто мне не верит.

– Что это значит – никто не верит? – вдруг заинтересовалась Хэдли. – О ком это ты?

– Да просто ты не первая сюда попала, вот что. Были и другие дети, – сказала Игла.

И под ногами у Хэдли зашелестели остальные жуки:

– Были другие… много других…

– Мы видели, как они приходили. И видели, как они уходили.

– Видели, как приходили… видели, как уходили… – волновались насекомые на полу. – Пришли и ушли, пришли и ушли.

Так, значит, сюда попадали и другие дети? Хэдли невольно напряглась всем телом:

– Сюда попадали и другие дети? И что с ними стало?

– Все они обладали талантами, как ты талантом в танце, – сказала Игла. – Кто-то пел, кто-то играл на разных инструментах, – она наклонила головку и задумалась: – Был даже мальчик, показывавший волшебные фокусы. Он, кстати, неплохо это делал. И мог бы далеко пойти. Стать артистом. В Лас-Вегасе? Кто знает. Теперь можно только предполагать. Так или иначе, все они каждый вечер демонстрировали свои таланты ведьмам, пока наконец – пуфф! – ничего не оставалось, кроме пепла. И тогда ведьмы заметали пепел и высыпали его в это ведро.

Жуки на полу заволновались, пока Игла не шикнула на них.

– То есть тётки на самом деле – ведьмы, которые превращают детей в пепел? – уточнила Хэдли. – Ну, в смысле они их сжигают?

– Нет-нет-нет. Дети по-прежнему живы. Пепел – всё, что остаётся от них после того, как ведьмы выпивают их талант. А пепел горюет по тому, чего не случилось. Пепел – это та пустота, которую ты ощущаешь, когда тебя лишают таланта.

У Хэдли разболелась голова. Что она делает в этом гнилом подвале, где пепел дышит, а насекомые сочиняют небылицы?

– Так, хватит. Я поднимаюсь наверх. Так что предлагаю вам убраться, чтобы я могла пройти.

– Дорогу! Дорогу! – заволновались жуки, и каким-то чудом мириады светящихся зелёных глазок расступились по обе стороны, освобождая тесный проход от самого ведра для пыли до двери.

Хэдли подняла с пола совок, полный мусора, и поспешила по узкой тропке.

– Мы могли бы подружиться, – раздался за спиной голос Иглы.

– Дружить, дружить, дружить, – в унисон зашелестели остальные жуки.

– Это очень щедрое предложение, – добавила Игла. – Подумай хорошенько.

– Мне не нужны друзья, большое спасибо, – сказала девочка. Уж во всяком случае, она не собиралась менять Лили и Софию на стаю тараканов!

– Могу я хотя бы дать тебе совет? – голосок Иглы звучал на удивление ясно. – Хороший совет. Совершенно бесплатно.

– Что ещё за совет? – Хэдли остановилась.

– Лучший совет для тебя. Такой, который поможет.

Хэдли задумалась, глядя на танец пылинок в луче света. Наконец она ответила:

– Так и быть. Я слушаю.

– Поднимись на чердак. Там ты найдёшь ответы.

– А что на чердаке?

– Просто поднимись. Сама увидишь, – сказала Игла.

Тётя Шарман не обрадовалась, увидев, как Хэдли выходит из подвала.

– Ты что там делала внизу? – сердито спросила она. – Нечего тебе там шнырять!

– Вы сами велели мне обмести в подвале паутину, – Хэдли протянула ей полный совок. – Вот только я не нашла, куда высыпать мусор.

– Тупица! – Шарман отобрала совок и пересекла кухню: там в стене была какая-то металлическая крышка. Под крышкой оказалась дыра, в которую тётка высыпала мусор. – А это, по-твоему, что?

– Откуда мне было знать? – удивилась Хэдли.

Честно говоря, она до сих пор вообще не замечала, что здесь есть мусоропровод. В этом доме многие вещи внезапно появлялись ниоткуда. Как, например, она вдруг обнаружила, что на кухне пол покрыт шестиугольной плиткой, напоминавшей пчелиные соты. Неужели он был таким и раньше?

– Ну, полагаю, от тупости лекарства нет, – тяжело вздохнула тётя Шарман. (Она была ненамного приятнее в общении, чем её сестра.)

– Я всё сделала. Можно мне теперь выйти? – спросила Хэдли. Обычно ей позволялось находиться в саду ровно час после обеда, но сегодня она надеялась на исключение. – Тётя Максин велела мне выйти, когда я всё сделаю.

– Она так и сказала, да? – Тётя Шарман задумчиво провела пальцем по губам. Потом достала из кармана ключ и отперла заднюю дверь. – Ступай проветрись, барышня. Наберись кислорода. Он тебе понадобится для танцев.

– Спасибо, – невольно Хэдли испытала чувство благодарности.

– И сразу возвращайся, когда позовём!

– Обязательно, – кивнула девочка и выскочила наружу, в нетерпении желая наконец-то вырваться из этих стен.

Оставить внутри двух сумасшедших старух, вздыхающее с сожалением помойное ведро и тараканье племя со сверкающими глазками, набивавшееся ей в друзья. А там, снаружи, где-то далеко ждал её дом и новости о родителях. Всё это существует по-прежнему: Лили, София, её семья, своя комната, соседи. Всё ждёт её. Если только она найдёт способ выбраться отсюда.

Небо над головой набрякло тяжёлыми тучами, через которые не пробивалось ни лучика света – всё так же, как с её первого дня в этом месте. Влажный воздух изнурял духотой. Под деревьями завивались спирали странного тумана. Такое хмурое лето выдалось впервые в её жизни. Хэдли сделала несколько глубоких вдохов, стараясь привести в порядок мысли. Игла сказала, что на чердаке она найдёт ответы, но разве она задавалась какими-то вопросами? Ей нужно просто попасть домой. И к тому же насколько надёжно слово таракана? Она могла нарочно обмануть Хэдли. Эти твари запросто могут быть в сговоре с тётками и проверять, насколько она послушна их приказу не соваться на чердак. Но точно так же тараканы могут захотеть ей помочь. У неё не было способа это проверить. Ох, сколько всего надо было обдумать!

Как бы то ни было, у неё есть только один выход – убежать отсюда. Убраться как можно дальше и обратиться к незнакомым людям за помощью. Хэдли честно постаралась придумать план. Она знала, что все двери, через которые можно выйти наружу, держат запертыми. Окна тоже заперты и вдобавок забраны решётками. То есть выбраться из дома можно только через дверь.