Когда сгущается тьма - Джеймс Гриппандо

По четвергам Алисия не дежурила, и в этот вечер обыкновенно отправлялась за покупками или встречалась с подругами, отдыхая от полицейских буден. Временами ей казалось, будто личная жизнь все больше съеживается, сводится к работе и к тому, что с ней так или иначе связано. Когда она подошла к двери ресторана, молодые люди, толпившиеся у входа и восторженно на нее поглядывавшие, словно по команде расступились, пропуская ее в помещение. А вот женщины посматривали недружелюбно, определенно считая, что она специально оставила шубу в машине, чтобы пролезть в ресторан без очереди, якобы выйдя проветриться. Алисия подумала, что в отношениях между людьми очень многое зависит от визуального контакта. Сделав сие маленькое наблюдение, она некоторое время носилась с этой идеей, хотя и не понимала, почему ее мысли вдруг приняли такое направление. Впрочем, в этом мире многое происходило без видимых причин. Тут она подумала о Винсе, с болью осознав, что теперь он никогда больше не посмотрит в ее сторону. Должно быть, именно это на подсознательном уровне и определило ход ее мыслей. Неожиданно она разозлилась на себя. Она, сама того не желая, пожалела его, а он этого терпеть не мог и, узнай об этом, окончательно перестал бы с ней общаться.

Когда Алисия пробиралась к столику, за которым сидели ее подруги, бар показался еще более шумным и переполненным людьми. Кроме того, действие выпитых ранее двух коктейлей «Маргарита» постепенно проходило, и она уже начинала сожалеть, что под влиянием внезапно нахлынувшего чувства позвонила Винсу. Вообще-то она знала, какое расслабляющее действие оказывает на нее алкоголь, но на сей раз как-то упустила это из виду.

Оказавшись у столика, она обнаружила, что официант уже убирает с него пустые бокалы, а ее пятеро подруг изучают поданный им счет.

— С тебя причитается шестнадцать двадцать пять, — сообщила Ребекка, поднимая глаза от крохотного дисплея своего калькулятора.

Ребекка дружила с ней еще с колледжа, и за все это время ее привычки нисколько не изменились: счета от совместных возлияний неукоснительно делились на число присутствующих вплоть до цента.

Алисия глянула на сиденье своего стула, где оставила сумочку, но не увидела ее. Тогда она посмотрела на пол и даже заглянула под стол.

— Никто из вас, случайно, не брал мой ридикюль?

Но подруги только пожимали плечами, недоуменно посматривая друг на друга.

— Вот черт, — выругалась Алисия. — Кто-то спер мою сумку.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я вынула из нее телефон, чтобы позвонить Винсу, и, когда выходила, повесила на спинку стула.

В настоящий момент на спинку ее стула опирался бедром какой-то парень. Их столик был окружен со всех сторон тесным кольцом толпившихся в баре посетителей, не нашедших себе места, так что злоумышленнику не составило бы труда незаметно стянуть сумочку.

— Я заплачу твою долю по счету, — сказала Ребекка. — А ты пока расспроси хозяйку. Вдруг твой ридикюль просто упал, а кто-то поднял его и передал ей?

— Попробую, — вздохнула Алисия, хотя и считала, что ее выпотрошенный ридикюль скорее всего покоится на дне мусорного ящика и какой-нибудь негодяй уже оплачивает ее кредитной карточкой телевизор с шестидесятидюймовым плазменным экраном.

Алисию отделяло от хозяйки бара целое море человеческих голов, и она, протискиваясь к стойке, столкнулась по меньшей мере с двумя дюжинами посетителей.

— Никто не передавал вам сумочку? — спросила Алисия у хозяйки.

— Как она выглядит? — осведомилась та.

— Черная с плечевым ремешком. Фирмы «Кейт Спейд».

Хозяйка вытащила злополучную сумочку из-под стойки. В этот момент к ним протиснулась сквозь толпу Ребекка.

— Ну вот ты и нашла ее! Где она была?

— Одна из наших официанток нашла ее в дамской комнате, — пояснила хозяйка.

— Но я ее там не оставляла, — сказала Алисия.

— Может, ее оставила там одна из выпитых тобой «Маргарит»? — пошутила Ребекка. — Проверь, все ли на месте.

Алисия открыла сумочку, но в баре было слишком темно, чтобы рассмотреть ее содержимое. Они с Ребеккой вышли на улицу, и их мгновенно объял холод. Температура падала с каждой минутой, но взволнованная Алисия не чувствовала этого. Снова открыв сумку, она с большим удивлением обнаружила, что бумажник в полной сохранности вместе с кредитной карточкой и всей наличностью.

Ребекка вытащила у нее из кошелька двадцать долларов:

— Это за напитки. Теперь я должна тебе три семьдесят пять.

Алисия отступила, прежде чем Ребекка успела предъявить права на что-нибудь еще из содержимого ее ридикюля. Потом расстегнула молнию и проверила внутренний боковой карманчик.

— Странное дело: у меня пропала губная помада.

— Угхм… — скептически хмыкнула Ребекка. — Ну кому, скажи на милость, могла понадобиться твоя губная помада?

Алисию охватило неприятное чувство. Ей вдруг представилось, что в сумке порылся некий извращенец, который теперь выводит на своих яйцах ее инициалы принадлежавшей ей «бледно-розовой № 3». Возможно, она слишком остро отреагировала на случившееся, но уж так устроена голова у копа.

— Мне приходит на ум только один субъект.

— Имеешь в виду того парня на мосту, который хотел с тобой встретиться? Но разве он не в тюрьме?

— Мне позвонили из участка вскоре после того, как я ушла с работы, и сообщили, что его выпустили. Каким-то образом ему удалось внести залог.

— Если бы бомж пробрался в ресторан Хьюстона, его бы наверняка заметили.

— А вдруг он, прежде чем выйти из тюрьмы, привел себя в порядок и сменил обличье?

— До такой степени, что смог проникнуть даже в дамскую комнату? Ведь твою сумочку нашли там, если не ошибаюсь?

— Это верно.

— Но это должен быть именно он, не так ли? Кто другой мог покуситься на твою помаду?

Алисия оглянулась на ресторан. Собравшаяся возле него толпа, отражавшаяся в двустворчатых зеркальных дверях, показалась ей в два раза больше, чем в действительности.

— Представления не имею, — сказала она.

Ночь, когда Фэлкон вернулся на улицу, была самой холодной в году.

Адвокат уже затемно внес за него залог в десять тысяч долларов. Свайтек хотел обсудить со своим клиентом создавшееся положение, прежде чем тот окажется на свободе. Фэлкон же желал выйти немедленно. Свайтек, естественно, произнес прочувствованную речь, более приличествующую социальному работнику, и выразил глубокую обеспокоенность его неустроенностью. «Снимите себе квартиру, Фэлкон, купите теплую одежду, начните новую жизнь — короче, сделайте хоть что-нибудь на те деньги, которые храните в банковской ячейке». Можно подумать, он действительно хотел ему добра. Как бы не так! В сущности, этим адвокатишкам наплевать на своих клиентов, особенно бедных и бездомных. Он, Фэлкон, не дурак и не намерен выслушивать такого рода сентенции перед тем, как будет задан главный вопрос. Его адвокат был прежде всего законник и как всякий юрист чрезвычайно заинтересован происхождением денег своего подопечного. Не то чтобы эти ублюдки отказывались брать грязные деньги. Совсем нет. Просто они стремились со всех сторон себя обезопасить, чтобы без лишних проблем получить свой гонорар. У них только одно на уме: гонорар, гонорар, гонорар…