Эпидемия. Начало конца - Стив Альтен

Левую руку жгло огнем, словно он засунул ее по локоть в бурлящую лаву. Боль была нестерпимой. Она доводила его до помешательства.

Там нет руки, придурок! Это фантомная боль, такая же призрачная, как твое существование…

Патрик Райан Шеперд закрыл глаза.

Звуки и запахи бетонных джунглей вызвали в его памяти воспоминания из далекого прошлого…

Дул легкий ветерок. Над головой — голубое небо. Стикбольная[4] бита в руках растерявшегося мальчика.

Патрику одиннадцать лет. Он — самый младший из игроков. Бруклин поделен по этническому признаку на несколько частей. В Бенсонхурсте, где проживает Патрик, преобладают эмигранты из Италии.

Патрик — ирландец, а значит, изгой. Трудно быть изгоем среди изгоев.

Сегодня суббота. Субботы — не такие, как воскресенья. В воскресенье надо надевать приличные штаны и идти в церковь. Маленький Патрик терпеть не может церковную службу, ему там скучно, но бабушка водит его в церковь каждое воскресенье.

Когда-то Сандра Кей Шеперд упала с приставной лестницы и теперь получает пенсию по инвалидности. Ей шестьдесят один год, и она — постоянно нуждающийся в инсулине диабетик. Двенадцать лет назад ее муж без объяснений ушел из дома.

Мать Патрика умерла от рака легких, а отец четвертый год сидел в тюрьме: ему дали двадцать пять лет за то, что, находясь в состоянии алкогольного опьянения, он задавил насмерть человека.

Два аута. Базы заняты, только нет никаких баз. Вместо первой и третьей — припаркованные машины. Вторая база — канализационный люк. «Дом» заменяла коробка из-под пиццы.

Юный Патрик жил ради таких минут. Сейчас он не был изгоем. Сейчас он не был чужаком. В такие мгновения жизни он становился героем.

Подает Майкл Паскуале. Ему уже тринадцать лет, но маленький ирландец дважды его сделал. Итальянец кидает первый мяч Патрику прямо в голову.

Тот — наготове. Отступив на шаг, Патрик отбивает потрепанный резиновый мячик держаком метлы. Мяч проносится со свистом мимо левого уха питчера. Отскакивает от нескольких автомобилей и исчезает из виду.

— Хреновый удар! Прямо в канализацию! Правило номер два! Иди доставай, фриц Шеперд!

— Я не немец, я ирландец.

Патрик тяжело вздыхает, но в сопровождении двух старших мальчиков послушно идет к решетке слива. Правила в стикболе не отличаются сложностью: «Кто отбил мяч, тот его и достает».

Двое товарищей по игре поднимают канализационный люк. Оттуда воняет блевотиной. В пяти футах внизу — жидкая зловонная мерзость. Как назло, Гарри Дорошов, который обычно ходит на игру с граблями, сейчас с родителями уехал на Конни-Айленд.

— Лезь вниз, Шеперд.

— Ты уверен, что мяч там? Я что-то его не вижу.

— Ты, что, меня вруном обозвать хочешь?

— Залезай, ирлашка, подобру-поздорову.

Патрик осторожно спускается по железным скобам вниз… шаг за шагом… Воротом футболки закрывает нос: чтобы меньше воняло.

Внезапно голубое небо исчезает над головой. Это с грохотом падает на место канализационный люк.

— Эй!

Слышится приглушенный смех. Сердце Патрика екает.

— Эй! Выпустите меня!

Он надавливает плечом на чугунный люк, но тот не двигается с места под тяжестью веса Майкла Паскуале. Справа, на месте решетки, есть узкая длинная расщелина; он пытается в нее протиснуться, но его бьют кроссовками.

— Выпустите меня! Помогите! Бабушка! Помогите мне!

Патрик задыхается, его тошнит. Остатки завтрака падают в зловонную жижу внизу.

На лбу проступает холодный пот. Он чувствует, что теряет сознание.

— Выпустите меня! Выпустите меня!

Наваливается паника. Ему трудно дышать. Адреналин превращает его плечи в неистово бьющийся о металл таран. Сила его ударов почти сбрасывает Майкла Паскуале с канализационного люка. Тогда второй парень становится рядом с ним.

Патрик чувствует, что теряет сознание. Он такой маленький, он так напуган. Рак лишил его матери, алкоголь — отца. Спорт — вот единственный поплавок, который держит его на плаву в бурных водах жизни, клей, которым скреплено его убогое существование. Смех наверху становится громче. Гордость покидает его. Он готов разжать пальцы и заполнить царящую в душе пустоту зловонной жижей, когда вдруг слышит голос девочки. Она не просит, а требует.

Раздается мужской голос.

Топот удаляющихся шагов.

Канализационный люк поднимается.

Патрик Шеперд смотрит на ангела, склонившегося над ним на фоне голубого августовского неба.

Девочке, вероятно, столько же лет, сколько и ему, но она выглядит значительно взрослее. Длинные, шелковистые светлые волосы локонами спадают на плечи. Зеленые глаза буравят мальчика.

— Ты там весь день собираешься прохлаждаться?

Мужчина в рубашке, без пиджака, но в темно-бордовом галстуке, помог Патрику выбраться из канализации. Через плечо мужчины перекинута легкая серая спортивная шерстяная куртка.

— Без обид, сынок, но тебе следует подыскать себе других друзей.

— Они… не мои друзья…

Патрик кашляет, стараясь не заплакать.

— Кстати, ты классно бьешь… — говорит мужчина, — очень профессионально отводишь запястья назад… Только старайся, чтобы подачи не долетали до зоны страйка.

— Как они бросают, так я и бью. Если мяч летит выше зоны, я смогу ударить и сильнее, но тогда мы теряем много мячей… Вообще-то, я питчер, только парни не любят, когда я бросаю…

— Оттого, что ты их всегда побеждаешь? — ухмыляется девочка.

— Как тебя зовут, сынок? — спрашивает мужчина.

— Патрик Райан Шеперд.

— Хорошо, Патрик Райан Шеперд. Мы сейчас возвращаемся из синагоги домой, а потом идем на стадион средней школы имени Рузвельта. Бери свою перчатку и ступай туда. Я буду тебя тренировать.

— Тренировать?.. — удивляется мальчик. — Вы новый тренер по бейсболу?

— Меня зовут Мори Сигал, а это моя дочь…

— Пет. Не подходи ко мне близко. От тебя плохо пахнет. Лучше сходи домой, Шеп, и прими душ.

— Шеп.