Ричард Длинные Руки - пфальцграф - Гай Юлий Орловский

— Но все-таки…

— Говорите, леди Беатрисса, — сказал я с мягкой настойчивостью. — Я уже знаю, но хочу услышать, как это прозвучит от вас. Из ваших прелестных и… э-э… коралловых уст.

Она смотрела с ужасом и непонятным облегчением, а я старался делать вид, что в самом деле все знаю, хотя запаховое зрение всего лишь видит три широких расплывчатых струи: одна принадлежит леди Беатрисса, она и в запаховом зрении светится чистотой и свежестью, и два других, где явно присутствуют мужские гормоны, что вызвали в глубине моего нутра приглушенное рычание. Верх обеих струи знакомо светится фиолетово-сладким запахом сирени, а низ смердит навозом, будто ноги не просто в дерьме, а дерьмо поднялось до пояса.

— Когда вы ушли, — прошептала она, — сюда явились двое.

— Кто?

— Двое мужчин…

— Ну, — пробормотал я, — не женщины, ясно. Те начнут являться потом, на пике эмансипэ. Вы их знаете?

— Нет…

— Хотя бы лица разглядели?

— Нет, они закрывали их платками. Дали мне вот это… и велели положить в вашу постель.

Она повернулась к шкафу и медленно потащила на себя ящик. На миг у меня мелькнула мысль, что сейчас в ее руке окажется пистолет, повернется и сразу выстрелит… нет, сперва начнет патетически обвинять… однако когда леди Беатрисса повернулась, на ее ладони лежал небольшой мешочек из черной кожи.

— Что там?

Она прошептала:

— Я боюсь даже держать в руке…

— Разумно, — согласился я. — Вдруг там внутри птичий грипп? Вы сделали правильно, моя нежная птичка, что не стали отказываться.

Она взглянула со злостью.

— А чего бы я стала отказываться? Мне предложили уничтожить моего лютого врага!

— Противника, — поправил я.

— Пусть противника, — согласилась она, — но это все равно почти враг. Я не стала отказываться, потому что они говорили все правильно и очень убедительно. Я и сейчас считаю, что они правы. И что…

— Ну-ну?

— И что вас нужно уничтожить, — договорила она. В ее прекрасных глазах заблестели слезы. — И вас просто необходимо уничтожить!

Я в сильнейшей неловкости развел руками.

— Мы не всегда делаем то, что нужно. Напротив, чаще делаем ненужное. Но почему-то так уж получается, что это самое ненужное порой оказывается нужнее, чем самое нужное… Жаль, не всегда.

Она всхлипнула, я прижал ее к груди, стараясь загородить от всех бед и несчастий.

Когда она заснула, все еще измученная как многодневной скачкой, как и нервным истощением, я осторожно укрыл ее одеялом и на цыпочках вышел из комнаты. Стражи в коридоре посмотрели с удивлением, я сделал зверское лицо. Оба поспешно отвернулись, а я двинулся вниз по лестнице, в черепе кипит мозг, кровь раскаленным металлом струится по жилам, а кулаки мои сжимаются с таким неистовством, словно уже держу за глотки тех сволочей.

Взгляд мой по дороге зацепился за рослого рыцаря в доспехах, явно видавшие виды, часто бывавшие в кузнице, где молотобойцы заново приходят в прежний вид, выравнивая вмятины в панцире, ремонтируя мелкие пластины, заменяя пробитые кольца кольчуги. Даже шлем блистает неровно, отдельными искрами, что говорит о мелких погнутостей.

Будакер, подсказала память. Один из рыцарей маркиза Плачида. Мой противник, который однако не смог солгать или промолчать на допросе.

— Сэр Будакер, — сказал я дружелюбно, — я просто удивлен, видя вас живым и даже… целым!

Он смерил меня неприязненным взором.

— На что вы намекаете?

— Родня маркиза, — объяснил я, — с которым я поступил недостаточно учтиво, должны бы рассердиться на вас.

— За что?

— Вы сказали, что он стрелял мне в спину.

Он пожал плечами.

— Но он в самом деле стрелял.

— Остальные рыцари промолчали, — напомнил я. — Не солгали, а просто отказались отвечать. Мне почему-то кажется, что сейчас им живется легче.

Он нахмурился.

— Это ваши выдумки. Замок и владения маркиза Плачида унаследовал его родной брат маркиз Порталле. Нам вполне хорошо в его свите.

Я развел руками.

— Тогда я рад за вас. Значит, я был неправ. Но на всякий случай… Я завтра на рассвете отбываю в те земли, которые мне изволило пожаловать Его Величество. Это опасное дело, скажу сразу. К тому же я планирую взять с собой всего десять человек, а противостоит мне вся Армландия! Это тысячи и тысячи рыцарей, и десятки тысяч хорошо вооруженных воинов.

Я сделал паузу, он спросил с тем же недружелюбием:

— Зачем вы рассказываете это мне?

— Предлагаю присоединиться, — ответил я. — Вы показали себя честным противником. Значит, сможете быть и честным вассалом. А здесь… как бы не было вам хорошо, что-то подсказывает, что продвижения у вас уже не будет. Родня Плачида все равно не простит вам откровенного признания.

Он взглянул со всей надменностью высокородного дворянина на плебея.

— Почему это?

— Они такие же, как и сам маркиз. Яблоки от яблони недалеко ябнутся. Для родни маркиза выстрел из-за угла, выстрел в спину — норма. Где-то же он получил такое воспитание? Вы должны были соврать. Мол, не видели, как происходило, или вообще сказать, что я сам застрелился… Зато я вам обещаю, что в моей окружении все достойные рыцари. А кто не рыцарь — тоже достойный. И получит от меня намного больше, чем получил бы здесь…

Он поинтересовался насмешливо:

— А что получу я?

Голос был саркастический, однако я уловил тоскливую нотку безземельного рыцаря, который уже не мальчик, а все еще без крыши над головой, а из имущества только конь, доспехи и оружие.

— Тоже намного больше, — ответил я со всей серьезностью. — Просто я всех предупреждаю, что еду в очень опасное место. Там мои права никто признавать не станет. Борьба будет острая. Но если я одержу верх… учтите это «если», то и опираться предпочту, как любой человек, на тех, кто приехал со мной, кого я сам отбирал в свой отряд.

Он помолчал, я видел, как борется в нем гордость и желание получить наконец-то что-то за безупречную службу, наконец он вскинул голову и ответил надменно:

— Ваше предложение мне кажется непристойным и затрагивающим мою рыцарскую честь. Прошу вас, сэр Ричард, если хотите избежать поединка, больше не обращайтесь ко мне с такими оскорбительными… предложениями.

Я вежливо поклонился, отступил.

— Сэр Будакер, ваш ответ говорит о вашей честности и щепетильности. Мы выезжаем на рассвете. Вы можете присоединиться до того момента, как копыта наших коней простучат под аркой ворот.