Жениться и обезвредить - Андрей Белянин

— Повесился, что ли? — не понял я.

— Как можно, это ж какой грех будет?! — сурово вздохнул старший купец. — Просто так он висел, поперёк ветки, холодный уже.

— На теле были следы насилия — раны, ушибы, порезы?

— Стал быть, ничего подобного и нетути! — опять включился младший. — Мы ж люди опытные, не один год с обозами ходим, и народец у нас отчаянный — от любого разбойника оборониться сможет. А тут уж, стал быть, ни единой царапинки. Тока одному Богу и ведомо, как душу отдал.

— Где тело? — Переглянувшись с Ягой, я понял, что дело заводить придётся, не отвертимся.

Тело несчастного возчика, именуемого, как выяснилось в дальнейшем, Николаем Брыкиным, купцы с берёзы сняли и в сохранности доставили в Лукошкино. В данный момент оно находилось на Гостином дворе, в подвалах со льдом и солью. Так, экспертизу проведёт бабуля, Митьку отправим побеседовать с другими людьми из того же обоза, а братьев Анисимовых пока можно отпустить. Они свой гражданский долг выполнили.

— Спасибо за бдительность, граждане. — Я встал и, прощаясь, пожал руку каждому. — Мы непременно разберёмся в причинах таинственной гибели вашего работника. Если вспомните ещё что-нибудь важное или вдруг кого-то подозреваете, то милости прошу, сразу к нам!

— Подозреваем? — едва ли не в одну секунду вскинулись купцы. — Дык ведь вот она, девка эта приблудная! Из-за неё небось Брыкин и сподобился… Она-то и есть!

— Что за бред? — не успел даже толком удивиться я, когда понял, что взгляды всех присутствующих сошлись на моей невесте. Олёна молча опустила ресницы. Спокойствие, только спокойствие. — Разберёмся. Все свободны, ещё раз спасибо.

Я собственноручно, не чинясь, вытолкал обоих представителей торговой братии взашей. После чего встал перед нашей эксперт-криминалисткой и вопросительно выгнул бровь.

— Ладно уж, покуда дело не закроем, друг на дружку голос не поднимать, — мрачно согласилась она. Я изогнул другую бровь, дав предыдущей расслабиться.

— Расколдую обоих, а тока нечего было им… — буркнула бабка, достала с полки глиняную баночку, выудила оттуда горсть голубоватого порошка и не глядя сыпанула под стрелецкую шапку. Надо приметить эту баночку, сообразил я, вдруг самому придётся расколдовывать в отсутствие Яги. Мгновением позже на столе в обнимку сидели Митя и Фома.

Еремеев ушёл молча, перекрестился сначала, поклон поясной отвесил, а потом уж бросился вон так, что едва дверь не вынес. Митька только чихнул и остался, он у нас к превращениям привычный — и щенком был, и петухом, и теперь вот лягушкой. Разве что в инфузорию его пока не превращали, и то лишь потому, что наша старушка и слова-то такого не знает.

* * *

Обедали все дружно, за одним столом. Особых разговоров не вели, шуток и подколок избегали, держались негласно избранной английской линии поведения. Разговорились лишь за чаем, но ОЧЕНЬ осторожно…

— Я так кумекаю, прав ты, Никитушка, — отодвигая от Олёны земляничное варенье, начала Баба-яга. — Не след нам шумиху поднимать, дело заводить, покуда я самолично на энтот труп не налюбуюся.

— А мне, сироте, как водится, служба грозная да опасная, — торжественно приподнялся Митенька, мизинцем левой руки быстро перемещая плошку с вареньем на свою территорию. — Небось ить опять в кабак пошлёте, купцов заезжих слушать, работничков ихних спаивать, на рогах до дому ползти информации секретной ради? Так согласный я!

— Сначала нас с бабушкой на Гостиный двор отвезёшь, — сухо напомнил я, легко уводя от него варенье. — Если что понадобится — подождёшь у входа.

— Но ить в кабак и впрямь надо, — с тоской провожая взглядом уже недостижимую плошку, заметила Яга. — Пущай уж сходит мальчонка, а супротив искушения алкогольного я ему прямолинейно посодействую.

В ту минуту варенье начало само перемещаться в бабкину сторону и убежало бы, не перехвати его Олёна ложкой.

— А мне что делать доверите? — скромно спросила она. — Я без дела сидеть непривычная.

— Да вот хоть Назимушке по хозяйству поможешь. Полы отскоблить, за скотиной убрать, бельё перестирать, горшки перемыть, двор подмести, печь побелить, забор покрасить, трубу прочистить, мало ли забот!

— А как управлюсь…

— …можешь ехать на бал, — тупо кивнул я. — Платье и хрустальные туфельки тебе выдаст добрая фея в лице кота Васьки. Прости, любимая, но купцы Анисимовы указали на тебя как на главную подозреваемую. Давай ты пока действительно не будешь покидать отделение.

— Это я под арестом, что ли? — капризно надула губки моя невеста. И сделала это очаровательно! Но Ягу всё равно не проняло.

— Уж не взыщи, милая, а тока сидеть тебе дома до результатов следствия. Хоть и имей в виду, я тя виноватою нипочём не считаю! Даже ежели и впрямь ты возницу этого ухайдакала… Одним мужиком меньше — невелика потеря! Так-то вот.

— Бабуль, вы чего?! — вытаращились мы с Митей.

— А из-за женской солидарности!

Ну если наша эксперт-криминалистка знает такие слова и идёт с таких козырей, то крыть нечем. Остаётся командовать:

— Опергруппа, на выезд!

Митя, резво вскочив на ноги, подхватил бабку под мышку и с самым решительным выражением лица ринулся из горницы. Стрельцы храбро догадались распахнуть ворота — бабкин визг и матюги стихли быстро, примерно со скоростью Митькиного бега.

Я, как капитан, покидающий судно последним, неторопливо встал из-за стола, собрал бумаги в планшетку и только у самых дверей обернулся к Олёне:

— Ты ведь здесь ни при чём?

— Многие видели, как он рядом шёл, да не более, — уже гораздо строже ответила Олёна. — Руки он разок распустить попробовал, да потом до вечера раскорячкой ходил, на меня дружкам жалился. Дескать, хоть и красива девка, да глупа и достоинство мужское коленом ушибила. А ты что, им поверить готов?!

— Я тебе верю. — Мне удалось только обнять её на прощанье. — Прости, родная! Долг зовёт, такая служба.

— Да уж знаю… Возвращайся побыстрей! А я домом займусь, чтобы вашей бабушке по сердцу прийтись.

— Ты у меня чудо! — уже из сеней крикнул я. — Назим, прими всё к сведению, укажи задачу, проконтролируй, ну и всё такое… Да, узнаю, что моей невесте глазки строил, на пятнадцать суток упеку!

— Э-э, падумаешь… — презрительно раздалось из-под печки.

Я не поленился вернуться и добить:

— Расскажу Яге!

— Щуток не панимаэшь, да?! — явно перепугался он. Психология — знаем, чем кого достать, опыт есть…

Дежурные стрельцы у ворот доложили, что Еремеев направился домой, на службу выйдет утром, не раньше, травма у него душевная. Даже убегая, подпрыгивал по-лягушачьи — жуткое зрелище! Ладно, перед Фомой извинюсь, да Яга бы и сама извинилась, если бы он подождал пару минут, а не рванул с места на третьей крейсерской. Бабка у нас порядочная, виновата — извинится, не примешь извинения — тебе же хуже.