Меррик - Энн Райс

Les mystиres? Что она имела в виду – предков, колдовскихбогов или просто тайны судьбы? Я оказался не в силах проникнуть в ее разум ипрочесть там хоть что-нибудь.

– Святой Петр будет ждать, – пробормотала девочка, и еепечаль медленно рассеялась, уступив место спокойствию.

Неожиданно она метнула взгляд в мою сторону и пробормоталачто-то по-французски. Папа Легба, колдовской бог-посредник, за воплощениекоторого вполне могла сойти статуэтка святого Петра с ключами от ЦарстваНебесного.

Я заметил, что Эрон, несмотря на горячее желание узнать какможно больше, не осмелился подробнее расспрашивать девочку о сути своегоучастия в том сне и о дате неминуемой смерти Большой Нанэнн. Он просто кивнул итеперь уже обеими руками приподнял и расправил густую копну волос на шееМеррик, а потом убрал несколько тонких прядей, прилипших к нежной кремовойкоже. В его обращенном на девочку взгляде читалось искреннее удивление.

А она тем временем продолжала свою историю:

– Не успела я опомниться, выслушав рассказ Большой Нанэнн,как за мной явился темнокожий старик на грузовике. «Сумку можешь не брать,поезжай как есть», – сказал он. Я вскарабкалась в его грузовик, и мыпоехали. Старик всю дорогу молчал, только слушал по радио какие-то старые блюзыи курил сигареты. Большая Нанэнн знала, что он повез меня в Оук-Хейвен, потомучто мистер Лайтнер сказал ей об этом во сне... Большая Нанэнн помнилаОук-Хейвен, каким он был раньше, когда и дом здесь стоял другой, и называлосьэто место не так. Дядюшка Джулиен многое ей рассказывал, только она не захотеласо мной поделиться и просто сказала: «Ступай туда. В Таламаске о тебепозаботятся. Для тебя это самый лучший выход – с их помощью ты исполнишь своепредназначение».

«Исполнишь свое предназначение...» У меня мороз прошел покоже от этих слов. Помню, как опечалился Эрон. Но он только слегка покачалголовой. «Не стоит волновать ее сейчас», – подумал я сердито. Однакодевочка оставалась абсолютно невозмутимой.

О знаменитом дядюшке Джулиене я слышал не впервые: в своевремя мне довелось ознакомиться со многими главами досье, описывающими жизньэтого всесильного колдуна и провидца, который единственный из всех мужчин в томстранном семействе осмеливался противостоять воле дьявольского призрака ипотомственных ведьм клана Мэйфейров. Дядюшка Джулиен... Легендарная личность,безумец, развратник, отец и наставник не одного поколения ведьм. И теперьМеррик утверждает, что является его прямым потомком!

Во всем этом, безусловно, присутствовала всесильная магия.Но исследования, связанные с дядюшкой Джулиеном, входили в компетенцию Эрона, ая не имел к ним прямого отношения.

– Я давно привыкла к тому, что мне не верят, –пристально глядя на меня, вновь заговорила Меррик. – Зато мне не впервойнагонять на людей страх.

– Каким это образом, дитя? – спросил я.

Должен признаться, она и так уже успела достаточно напугатьменя своим немигающим взглядом и поразительным самообладанием. Узнаю ли якогда-нибудь, какими способностями она обладала? Если и стоило задуматься обэтом, то именно тогда, в первый же вечер, ибо не в правилах Таламаски побуждатьнаших сирот-воспитанников к бесконтрольному проявлению их опасных дарований.Согласно уставу мы всегда и во всем должны оставаться лишь сторонниминаблюдателями.

Я подавил в себе недостойное любопытство и принялсятщательно фиксировать в памяти все детали ее облика, внимательно вглядываясь вкаждую черточку лица, каждый изгиб тела. С некоторых пор это вошло у меня впривычку.

Меррик была прекрасно сложена, грудь уже успела приобрестисоблазнительную форму, а изгиб лебединой шеи казался удивительно грациозным. Вкрупных чертах лица отсутствовал даже малейший намек на африканские корни:большой, красиво очерченный рот, огромные миндалевидные глаза и длинный носсоставляли абсолютно гармоничное единство.

– Вам не обязательно раскрывать передо мной тайны белыхМэйфейров, – сказала она. – Возможно, как-нибудь мы с вами обменяемсясвоими секретами. Сейчас они даже не подозревают о нашем существовании. БольшаяНанэнн говорила, что дядюшка Джулиен умер еще до ее рождения. В том сне он нислова не проронил о белых Мэйфейрах, а только велел отправить меня сюда, квам. – Она показала на старые изображения на стекле: – Вот моиродственники. Если бы мне было суждено отправиться к белым Мэйфейрам, тоБольшая Нанэнн давно бы об этом знала. – Она помолчала взадумчивости. – Давайте просто поговорим о прежних временах.

Меррик с любовью разложила дагерротипы на столике красногодерева, осторожно смахивая с них мельчайшие частицы крошившихся рамок. Получилсяаккуратный ряд. Я не сразу заметил, что все снимки она выкладывала вверх ногамипо отношению к себе, чтобы мы с Эроном могли рассмотреть их как следует.

– Однажды к нам заявились белые родственники и попыталисьуничтожить записи, – сказала она. – Хотели, знаете ли, вырватьстраницу из церковной книги, где говорится, что их прапрабабка – цветная.«Femme de couleur libre» – так было написано по-французски в некоторых старыхкнигах. Нет, вы только подумайте! Разве можно вырвать страницу прямо изцерковной книги, где записаны все рождения, смерти и браки? Но эти белые изнать ничего не хотели. В доме моего двоюродного прапрадеда они перебилимножество старинных портретов, таких ценных, что их следовало бы хранить какзеницу ока, чтобы многие люди могли их видеть.

Она вздохнула – совсем по-взрослому, как уставшая от жизниженщина, – и заглянула в потрепанную обувную коробку, заполненнуюреликвиями.

– Теперь оставшиеся портреты хранятся у меня, как и многоедругое, а я здесь, у вас. И белые родственники ни за что до меня не доберутся ине выбросят все это на помойку.

Она снова опустила руку в коробку и достала оттуда старыефотографии на картоне, сделанные в последние десятилетия девятнадцатого века.Пока Меррик вертела снимки то так, то этак, я заметил на обороте надписи,сделанные выцветшими сиреневыми чернилами. Почерк был крупным, с наклоном.

– Вот смотрите, это дядюшка Вервэн, – сказала она.

Снимок, сделанный в тоне сепии, запечатлел привлекательногохудощавого юношу, черноволосого, со смуглой кожей и ясными, как у Меррик,глазами. Крупный нос и форма губ выдавали его африканское происхождение.Портрет был исполнен в романтическом духе. Молодой человек в отлично сшитомкостюме-тройке стоял, опершись одной рукой о греческую колонну, на фонерисованного неба.