Девочка с острова цветов - Даша Семенкова

– Не отказывал, – эхом отозвалась Абигаэл. Она не понимала, почему он не хочет хоть раз взять ее с собой. И Петан будет счастлив наконец отправиться в море с отцом. Неужели Хиджу устает от них, уезжает, чтобы не видеть ее и детей?

– Аби, – он сел и взял ее за плечи. – Я отвезу тебя хоть на край острова, хоть на край света. Но прошу, не думай сегодня о людях с Запада. Я соскучился по тебе. Хочу, чтобы ты только обо мне думала, не о них, не о доме и не об урожае на твоем поле. Всего лишь один вечер, Аби.

«Я думаю о тебе днем и ночью. С тех пор, как мы встретились, ни дня не прошло без мыслей о тебе. Но…»

Она хотела было объяснить ему, почему так важно встретиться с теми людьми. Попробовать расспросить, не слыхал ли кто что-нибудь об ее семье. Но Хиджу дотронулся пальцем до ее губ.

– Утром, – шепнул он. – Скажешь мне об этом утром.

В день, когда в новой церкви Ларантуки должна была пройти первая месса, погода выдалась превосходная. Несмотря на приближение влажного сезона лишь ярко-белые облака плыли по небосводу, заслоняя полуденное солнце и укрывая землю приятной тенью. Дождь пролился ранним утром, оставив свежесть и яркую зелень умытой листвы. Казалось, сама природа готовилась к важному событию, прихорашивалась, чтобы к назначенному часу иметь достойный и нарядный вид.

Церковь еще была заперта, но перед входом уже собралась толпа туземцев: несколько мальчишек с самого рассвета караулили неподалеку и побежали звать взрослых, как только увидели приближение священника.

– Похоже, здесь вся деревня! – воскликнул брат Рикарду, глядя в окно. – И каждый что-то держит в руках, какие-то корзинки, цветы, одна женщина даже принесла живую курицу!

Монах нервничал. Несмотря на то, что местные встретили их радушно, охотно внимали словам о Господе и в большинстве своем приняли крещение, никто из них никогда еще не бывал на богослужении. Анна сбилась с ног, помогая готовить новообращенных, объясняла, как нужно вести себя в церкви, учила молитвам, но далеко не все жители деревни проявляли интерес. А сегодня пришли все, даже те, кто упорствовал и отказывался принять веру. Брат Рикарду с тоской подумал, что хорошо бы прогнать тех, кто явился лишь из праздного любопытства, но это было невозможно – двери храма открыты для каждого.

– Превосходно! Значит, у нас есть возможность наставить на путь истинный даже самых закоренелых язычников, – ответил отец Мануэл, завершая облачаться для литургии. В отличие от брата Рикарду он был совершенно спокоен и готовился к мессе с энергичной радостью и вдохновением. – Что до их ноши, думаю, эти люди хотят оставить нам пожертвования. Выбрав то, что считают самым ценным.

Повязав пояс и закрепив столу, священник еще раз обошел церковь, проверяя, все ли в ней хорошо, можно ли, наконец, начать. Конечно же, все было давным-давно готово, и отец Мануэл не мог сдержать чувство гордости. Пусть этой маленькой церквушке на краю света далеко до величественных и роскошных соборов, но беленые стены, ровные ряды деревянных скамей, резная исповедальня (над нею местный умелец без отдыха трудился много дней), привезенные священником дарохранительница и распятье – все выглядело торжественно, красиво и одновременно строго.

«Жаль только, скамей на всех вряд ли хватит, – подумал отец Мануэл. – И певчих мы так и не успели обучить. Но ничего, справимся, откладывать богослужение из-за такого повода было бы преступно по отношению к прихожанам. И без того ждать пришлось слишком долго».

Жители Ларантуки и вправду заждались, священнику достаточно было посмотреть в окно, чтобы убедиться в этом. Толпа гудела от взволнованных голосов, люди переходили с места на место, самые любопытные осмеливались даже заглядывать внутрь, но, заметив движение, сразу же отступали на прежнее почтительное расстояние.

Пора было начинать. Отец Мануэл велел брату Рикарду открыть двери и удалился, чтобы вернуться в начале мессы. Осенив себя крестным знамением, монах выждал несколько мгновений, вслушиваясь в себя – от внутреннего напряжения нервы звенели натянутой тетивой, но сердце билось ровно, спокойно. Он почти не боялся, да и не было ничего пугающего в этих людях, пришедших пусть из праздного любопытства, но не со злом. Решительным шагом он подошел к двери, отпер ее и толкнул тяжелые створки, распахивая настежь.

Первой в церковь ступила Анна. Опустив ресницы, но гордо подняв голову, она торжественно приблизилась к чаше со святой водой, окунула в нее пальцы, перекрестилась и поклонилась, повернувшись в сторону алтаря. Однако занимать место на скамье не спешила, осталась стоять неподалеку и следить, чтобы другие тоже зашли как положено и расселись по порядку, а не слонялись, рассматривая каждую деталь убранства и перешептываясь.

Туземцы охотно делали все, что она говорит, но брату Рикарду казалось, будто для них это нечто вроде игры, необычной, а потому интересной. Более того, войдя, они и не думали спокойно ждать начала службы там, где было велено. Посидев немного, один за другим они направились к алтарю, и монах едва успел остановить тех, кто уже зашел за перегородку. Кое-как ему удалось выяснить, что они принесли дары новому богу и собирались положить их на самое подходящее, по мнению туземцев, место.

С помощью Анны, с трудом сдерживавшейся, чтобы не разразиться руганью, недоразумение разрешилось, но дикари не могли или не хотели понимать, что в Храме Божьем такого рода подношения не нужны. В конце концов, пришлось позволить им сложить все возле стены. Возникшая куча самых разнообразных вещей придала церкви некоторое сходство с восточным базаром, и, рассматривая ее, брат Рикарду немного приуныл. Что скажет отец Мануэл, ведь он готовил все с такой любовью, лично проследил, чтобы каждый уголок сиял чистотой!

Стоило рассадить тех, кому хватило места, и указать остальным, где им можно будет преклонить колени во время молитвы, как новоиспеченные прихожане явно заскучали от того, что ничего больше не происходило. Стоявшие расселись, скрестив ноги – другие, кого разместили на скамьях, ерзали и посматривали на них с завистью. Им были непривычны такие жесткие и высокие сиденья. Тут и там послышались перешептывания. А потом в их руках начали появляться бетельницы.

Брат Рикарду мысленно застонал, с трудом подавив неуместные сейчас досаду и гнев на самого себя. Как он мог позабыть об этой отвратительной традиции! И Анна тоже о ней забыла, хоть относилась к предстоящему событию едва ли не с большим трепетом, чем они с отцом Мануэлом. Растерявшись, монах перевел взгляд на Анну, вновь надеясь на ее помощь, и увидел, как она принимает порцию бетеля у сидящего рядом пожилого мужчины. При этом вид она сохраняла все такой же суровый и по-прежнему не покидала выбранного поста, придирчиво оглядывая соплеменников.

Поймав взгляд совершенно ошарашенного брата Рикарду, она как ни в чем не бывало затолкала сверток жвачки за щеку и хотела было подойти к своему наставнику и спросить, с чего вдруг у него стало такое странное выражение лица, но не успела – прибыл капитан форта, сопровождаемый друзьями и подчиненными.