Девушка в красном - Кристина Генри

Адам удивлялся, с чего это она начала постоянно пропадать в окрестных лесах, но она решила подготовиться насколько это возможно, и даже сверх того – к моменту отправления нужно быть в идеальной форме.

При любой чрезвычайной ситуации по шоссе будет не протолкнуться из-за пробок, так что тем, кто собирался уехать, всё равно придется бросать машину и топать пешком. И уж от нее никто не дождется нытья про мозоли на пятках и ноющие ноги, к тому же у нее всего одна пятка и полторы ноги.

И вообще, Краш не собирается становиться обузой, которую остальным придется дожидаться и из-за этого попасть в беду.

Она решила взять с собой один из кухонных ножей и завернуть его в газету, но отец заметил, как она засовывает его в рюкзак и заставил положить на место.

– Когда-нибудь он нам для этого точно пригодится, – согласился он, услышав объяснение, зачем ей нож, и даже не закатил глаза, когда она заявила, что собирается им защищаться от воров и убийц после того, как придется покинуть дом. За это отца она просто обожала – он никогда ее не высмеивал, даже если она творила явные глупости.

– А пока мы дома, им лучше нарезать лук.

И всё-таки нужно быть в полной готовности к выходу в любой момент, а значит, при себе должно быть что-то острое. Она несколько часов рылась в барахле, накопившемся в сарае – плодится оно, что ли, откуда столько всего взялось? – и вдруг нашла небольшой топорик в чехле с застежкой. Это даже лучше ножа, ведь топором можно не только отбиваться от врагов, но и дров для костра нарубить, а обух сгодится вместо молотка.

Собрав наконец всё необходимое так, как было задумано, она надела рюкзак и с тех пор практически не снимала, разве что, отправляясь в ванную. Так и ходила везде с рюкзаком за плечами. Даже за обеденным столом пристраивала его рядом со стулом в ногах (не обращая внимания на то, как закатывает глаза Адам, или переглядываются родители – Краш прекрасно понимала, что они о ней думают, ну и пусть их). Она готова к любой неожиданности и не допустит того, чтобы ее застали врасплох, а если Адам надеется на припасы из ее рюкзака только потому, что сам не соизволил подготовиться заранее, фиг ему, ни черта не получит.

Как же ее бесило, просто слов нет, когда в какой-нибудь книге или в фильме персонаж забывает что-нибудь самое необходимое! Например, положительный герой всегда ходит с пистолетом, но в опасной ситуации оставляет оружие на столе в самый неподходящий момент и поворачивается к нему спиной.

В такие моменты она орала на весь дом, что злодей сейчас ПОДКРАДЕТСЯ СЗАДИ И СХВАТИТ ПИСТОЛЕТ, и конечно же, в следующем кадре из оружия кто-то целился герою в затылок, и она от злости лупила по подлокотникам, а на нее все шикали.

Вот почему она ни шагу не ступала без рюкзака. Просто была уверена, что стоит только подняться к себе в комнату, оставив его внизу, непременно Что-нибудь Случится (взрыв, пожар, нашествие зомби), и придется прыгать из окна, бежать в лес, бросив рюкзак в гостиной, и помирать там от голода.

Когда в городе она заходила в аптеку или продуктовый магазин с рюкзаком и притороченным к нему спальным мешком, на нее удивленно косились, впрочем, она уже давно привыкла к любопытным взглядам из-за необычного цвета кожи и протеза, так что, считай, ничего и не изменилось.

На вопросы знакомых и друзей она просто отвечала, что собирается в путешествие – приходит же некоторым в голову пройти всю Аппалачскую тропу до конца – а народ восхищался, мол, как интересно, и желал счастливого пути.

В тот момент Кашель еще не подобрался к их городку, и в те первые недели эпидемии, когда паникой охватило все городские территории, казалось, что вирус обходит их стороной. Жизнь шла своим чередом, словно ничего из ряда вон в мире не случилось, хотя в одном большом городе за сотню миль к югу эпидемия уже была в самом разгаре. Сборы в поход во время каникул никому не казались чем-то необычным.

«Странно, – думала Краш. – Словно они не знают, что творится кругом. Неужели они думают, что в ближайшее время хоть кому-то светит отпуск?»

Но она каждый раз с улыбкой благодарила и продолжала заниматься своими делами в полной уверенности, что, если придется спасаться бегством в любой момент, она не пропадет в лесной глуши.

Краш вроде бы предусмотрела всё до мелочей, но упустила один самый важный момент, упомянутый во всех любимых книгах и фильмах-катастрофах: главная загвоздка не в самом Событии, будь то эпидемия, падение астероида, ядерная война, да что угодно, а то, как вели себя люди. Чем хуже шли дела, тем меньше человеческого оставалось в людях.

Конечно, звали ее по-настоящему вовсе не Краш. Мама, обожавшая Шекспира, окрестила ее Корделией, но она отвечала только, когда ее звали Краш. Однажды так ее назвал отец, и с тех пор она совсем перестала отзываться на имя Делия.

Поработав нянькой, она с первой получки купила ярко-красную толстовку на молнии с капюшоном, и надо сказать, те деньги ей достались не так-то просто – у Делуччи было четверо мальчишек от двух до восьми лет, так что работенка была сущий кошмар.

Увидев дочь в таком наряде, отец тут же заявил, что она вылитая Красная Шапочка, а она как раз уже больше года искала повод отделаться от ненавистного имени – попробуйте-ка побыть Корделией среди сплошных Эшли, Джессик или Мэдисон – и вечно сокрушалась, мол, ну неужели нельзя было у Шекспира выбрать имя поприличней, например, Джульетта? В общем, с тех пор эта красная толстовка к ней словно приросла, как и имя. Официально ее звали Корделия, но, по сути, она была Красной Шапочкой.

Мама всегда морщилась, когда кто-нибудь звал дочь Краш (точно так же морщилась при виде того, что та читает и смотрит), и еще долго пыталась заставить ее признать свое имя, но нет на свете никого упрямей девчонки-подростка, так что в конце концов решила, что не стоит ссориться из-за имени.

Однако при разговоре с другими, например, с отцом, она всегда называла дочь Делией, лишний раз давая понять, что победа не окончательная. Наверняка надеялась, что дочь еще перебесится, но так и умерла, не дождавшись.

* * *

Бабуля, папина мама, жила в трехстах милях от них, если ехать по шоссе, по ровному асфальту с остановками в придорожных кафе, и единственным разногласием был выбор радиостанции (как всегда, «Национальное общественное радио» – раз уж уродилась в семье профессоров колледжа, никуда не денешься, но, слава богу, существуют наушники). Когда стало ясно, что множество людей уже погибло и продолжает погибать и, если сидеть на одном месте, их скоро сцапают представители властей и отправят в какой-нибудь карантинный лагерь, пришлось собрать семейный совет.

– Давайте пойдем к бабушке, – предложила Краш. – Она живет одна в лесной глуши, и добираться можно напрямик по федеральным или землям штата, не выходя на дороги.