Нежные признания - Элизабет Торнтон

Джеймс сжал кулаки. Ему нужно было собраться, если он хотел выполнить данное бабушке обещание. В следующий раз, когда он встретит неверную Макбрайд, он уже не станет распускать руки, черт возьми.

Приняв это мудрое решение, Барнет подошел к прилавку мистера Притчарда и стал терпеливо ждать, пока тот обслужит клиента.

В этот магазин он заходил уже не раз, поскольку, последовав совету Алекса, стал от корки до корки читать утренние газеты. Намек на возможное местонахождение Фэйт он обнаружил в одном из объявлений:

«Кому известна какая-либо информация о Мадлен Мэйнард, ранее проживавшей в Оксфорде, просьба сообщить мисс Ф. Макбрайд, магазин Притчард, аллея Уоберн, Блумсбери».

Когда Джеймс впервые шел сюда, он не знал, была ли Фэйт владелицей магазина или просто жила этажом выше. Вскоре он понял, что в книжном магазине Притчарда находился почтовый ящик людей, которые либо работали в округе, либо не желали, чтобы почта приходила к ним домой. Ему стало интересно, что же скрывает Фэйт.

Мистер Притчард был осторожным человеком, и его вряд ли можно было заставить разгласить какую-либо информацию о Фэйт. Поэтому Джеймс и встретился с ней сегодня. Ведь теперь, когда Притчарду стало известно, что он знаком с девушкой, старик может быть более разговорчивым. По крайней мере, Джеймс на это надеялся. У него не было ни малейшего желания провести еще одно утро, расхаживая взад-вперед по аллее Уоберн в надежде мельком увидеть Фэйт. Кроме того, он сомневался, что она в ближайшее время сунет нос к Притчарду. Скорее всего, она пришлет подругу забрать ее письма, и он ничего не узнает.

Притчард отсчитал покупателю сдачу, дождался, пока тот дойдет до двери и не сможет ничего услышать, а затем повернулся к Джеймсу и встревоженно спросил:

— Как себя чувствует мисс Макбрайд?

— Гораздо лучше, — ответил Джеймс. — Я вывел ее на улицу подышать свежим воздухом, и она решила вернуться домой.

Притчард насупил свои густые брови и сердито сказал:

— И вы не проводили ее до дверей, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке?

— Она не позволила мне.

Лицо старика мало-помалу расслабилось.

— Школьные правила, — сказал он и покачал головой. — У нее будут крупные неприятности, если она вернется в школу в компании какого-то джентльмена.

— Значит, она учительница?

Притчард подозрительно посмотрел на Барнета.

— Мне показалось, что вы друзья с мисс Фэйт.

Джеймс понял свою оплошность и быстро исправился.

— Мы ими были, очень давно, когда она была… — Он искал подходящее слово. — Дебютанткой. Я удивился, увидев ее сегодня; удивился и испугался. Кажется, у нее… — Он не закончил, призывая старика продолжить.

Притчард вздохнул и закончил предложение за него:

— Тяжелые времена? У меня тоже сложилось такое впечатление. Дебютантка, говорите? Охотно этому верю. Она настоящая леди. Всегда говорит приятные слова, никогда не забывает спросить о моих внуках. Воспитание сразу видно, сами знаете. — Он вновь вздохнул.

Наступило молчание. Наконец Джеймс сказал:

— Я бы хотел помочь ей. О, не лично, но я уверен, что моя тетя — а она сама тактичность — будет просто счастлива познакомиться с мисс Макбрайд.

Притчард потер подбородок и задумчиво посмотрел на Джеймса, обратив внимание на покрой его одежды, чистый галстук и отличные кожаные перчатки. В конце концов он одобрительно кивнул.

— Школа находится на углу Тависток-сквер. Вы не пройдете мимо нее. Там висит табличка: «Школа для девочек Сент-Уинифред». Это большое здание с обширной территорией.

Он замолчал, так как к прилавку подошли два покупателя. Джеймс поблагодарил Притчарда за помощь и быстро вышел. В конце улицы он окликнул двухместный экипаж и попросил отвезти его в свой клуб на Сент-Джеймс; в экипаже он откинулся на спинку сиденья и стал прокручивать в голове то, что узнал от Притчарда.

Естественно, Барнет наврал мистеру Притчарду. Фэйт не была дебютанткой, когда он впервые встретил ее, хотя в его глазах ни одна дебютантка ей и в подметки не годилась. Она была компаньонкой леди Бейл; безумно красивая, с хорошими манерами, и хотя скромно одевалась и никогда не высовывалась вперед, все дебютантки ее ненавидели. В корне их неприязни лежала, конечно же, зависть, потому что вокруг Фэйт постоянно крутились молодые денди.

В свои девятнадцать она была высокая и стройная, с безукоризненной фигурой и блестящими медно-красными волосами, собранными в простой узел; ее невозмутимый взгляд подавлял любого пылкого юнца, переходившего за рамки приличий.

Джеймс цинично наблюдал из-за кулис эту картину. Молодые повесы могли мечтать сколько им угодно, но он сомневался, что они думали о женитьбе. Женитьба — это серьезное дело даже во времена просвещения: она включала в себя приданое, договоренности и семейные связи. Сирота, без гроша в кармане, Фэйт не имела никаких шансов и знала это.

Она не вписывалась в высшие слои общества большей частью потому, что ей самой приходилось зарабатывать себе на жизнь. Насколько Джеймс помнил, ее отец был преподавателем в Оксфорде, но, когда он умер, Фэйт пришлось самой обеспечивать себя, взявшись за первую предложенную работу: она стала компаньонкой леди Бейл.

Это напомнило Барнету, когда его самого помимо воли отправили учиться в школу в Англию. Он тоже не вписывался в рамки. Оглядываясь назад, Джеймс вынужден был признать, что во многом это была его вина: он ввязывался в один кулачный бой за другим, пытаясь доказать надменным английским мальчишкам, что он не хуже их, но это не помогло обрести друзей. Школьные годы были самыми одинокими в его жизни. Фэйт находилась не в том положении, чтобы дать сдачи, а леди Бейл, казалось, не замечала пренебрежительного отношения к компаньонке, поэтому он взял Фэйт под свое крыло. Джеймса всегда удивляло, почему он решил вмешаться в это дело. Фактически он посещал светские мероприятия только потому, что его приглашал один влиятельный человек, который был основным инвестором его рискованного бизнеса. Джеймс был тогда очень молод, но уже сколотил свое первое состояние. Его страстью была железная дорога, и хотя железнодорожный ажиотаж давно уже прошел, можно было получить еще много денег на ее реконструкции в Шотландии и Англии.

Поэтому он посещал те или иные приемы, на одном из которых и встретил Фэйт.

Ему было двадцать четыре года, ей — девятнадцать. Он должен был осознавать, что их дружба не может долго оставаться платонической. Джеймс понял, что совершил ошибку, когда на Рождество небрежно поцеловал Фэйт под омелой.

После этого поцелуя он стал сам не свой и с тех пор не мог не прикасаться к ней. Одна вольность тянула за собой другую. Он прекрасно знал, что единственно правильным решением для них было пожениться. Они начали планировать совместную жизнь, но, прежде чем успели объявить о помолвке, над его компанией в Шотландии нависла угроза банкротства, и он был вынужден вернуться в Эдинбург, чтобы поправить дела.