Дочери Марса - Томас Кенилли

Стоя у поручней, санитары глазели на спешащих к трапу и поднимающихся на борт женщин. Перед их глазами сновали истинные викторианки в длинных, до самых щиколоток платьях, заставляя задуматься, в каких же еще ролях эти дамы могут претендовать на незаменимость, кроме как в роли медсестер. Мужчины пихали друг друга в бок при виде десятка уроженок Тасмании в длиннющих кринолинах, придававших им сходство с пришелицами из минувшего века. Но стоило этим девушкам оказаться на борту, как их отовсюду осыпали приветствиями и всевозможными знаками исступленного дружелюбия, что вполне соответствовало ситуации.

В ясный полдень, когда «Архимед I» отчаливал, патриотично настроенные граждане и родственники принялись махать на прощание с такой страстью, вкладывая все силы в жестикуляцию, словно в мире существовал некий закон, согласно которому считалось, что чем больше слез прольешь при расставании, тем радостнее будет встреча. Оркестр вовсю наяривал «Энни Лори» и другие дежурные в таких случаях мелодии, включая и «Олд Лэнг». Пассажиры слышали перезвон литавр, даже когда судно подхватило приливом у Форт-Филиппа, и когда «Архимед I» наконец оказался в родной стихии — открытом океане.

Самой типичной представительницей когорты медсестер была — как услышала Салли за ужином в большом обеденном зале, — девушка из Мельбурна, которую звали Карла Фрейд. Карла была темноволосой и пела в известной театральной труппе в Мельбурне — у «Братьев Тайт». Однако ее родители немыслимыми ухищрениями сумели оттащить ее от сцены и определить в санитарки. Симпатичная, с блестящими волосами Карла Фрейд не проявляла особого интереса к своим землячкам из Мельбурна, зато явно тянулась к уроженкам Нового Южного Уэльса и Тасмании. При общении с ними эта девушка вызывала искреннюю симпатию собеседниц. Каким-то образом выяснилось, что у нее неплохое сопрано. Отчасти по своей воле, отчасти уступая многочисленным просьбам остальных — так всегда бывает, если в компанию затесывается некто из «мира подмостков», — скоро она вовсю распевала в компании офицеров и «Салли, Салли, гордость ты наша», и «Поверь мне» — песенки веселые и игривые, в особенности «Ба! Обожаю музыку, когда ем», которая как нельзя лучше подходила ее энергичной, развеселой натуре и словно вылепленному рукой ваятеля «театральному» личику.

— Все равно, — объявила Карла Фрейд, возвратившись к столику, за которым сидела вместе со своими коллегами, — медсестра одолела во мне актрису. И все потому, что у меня не хватает отваги стать Сарой Бернар.

— Ну, а теперь ты влипла окончательно, — заверила ее Онора, считавшая Карлу Фрейд чуточку зазнайкой. — Даже газеты, и те точно не могут сказать, кто в конце концов победит. Так что работы нам тут не на один год.

— Верно, — миролюбиво согласилась Карла. — Если у меня получится воспользоваться службой в качестве медсестры как периодом репетиций, думаю, когда мне стукнет полсотни, я смогу претендовать и на сцену Королевской оперы.

Светловолосая девушка, которую звали Леонора Кейсмент, медсестра из Мельбурна, была на год моложе Салли. Леонора, наверное, с детских лет стала учиться на медсестру Этой девушке была присуща уверенность в себе, зрелость, вскоре она уже прогуливалась по верхней палубе в обществе долговязого военно-морского врача по фамилии Феллоуз. Стоило только взглянуть на них, и сразу же возникало чувство, вот, дескать, идет вполне счастливая, не потрепанная жизнью пара — ни следа фальши, нелепой наигранности и невольно выставляемой напоказ привязанности друг к другу. Девушки из Мельбурна поговаривали, что они познакомились еще в довоенную пору в больнице «Остин Хоспитэл».

Мало-помалу океан брал свое — ощутимая килевая и бортовая качка, рыскание, спазмы в желудке и ступор — одним словом, mal de mer[3]. И Большой Австралийский залив, не щадивший никого, как говорили. Когда корабль, обогнув Западную Австралию, достиг северной оконечности материка, всякого рода травмы среди санитарного персонала стали рутиной. Одного серьезно избили. Вскрылся и случай туберкулеза: юноша девятнадцати лет, хорошо сложенный, и в голову не придет подумать, что он болен, однако его пришлось забраковать. И все-таки сестры большей частью сидели сложа руки, а многие, поддавшись ухаживаниям офицеров, как Леонора, под ручку дефилировали по верхней палубе.

Салли познакомилась с излучавшей уверенность медсестрой, которую звали Кэррадайн, — да-да, все так, призналась она, видный политик Джо Кэррадайн — ее свёкор. Новая подруга Салли и не скрывала, что замужем. До отплытия это могло быть тайной, но на борту «Архимеда I» возникла необходимость посвятить в это всех, ибо мужчины не давали миссис Кэррадайн проходу, пытаясь вытащить на прогулки по верхней палубе. Ее рыжеватые волосы обрамляли костистое, но приятное лицо, фигура сухощавая, но бедра широкие. Муж служил в артиллерии в звании лейтенанта — в самом первом полку 1-й бригады — той самой, которая отправилась с первым пароходом за несколько недель до отплытия «Архимеда I».

Если Леонора Кейсмент явно преуспела по части ухажеров, то Элси Кэррадайн служила образцом по части добродетелей и супружеской верности. Элси предпочитала целыми днями оставаться исключительно в компании коллег, вероятно, подсознательно стараясь убедить всех в том, что она и не собирается превращать себя в объект симпатий, на тот случай, если кто-то из мужчин вознамерится волочиться за ней.

Салли не переставала дивиться Наоми, которая постоянно появлялась на верхней палубе в обществе неуклюжего и широкоплечего капитана Эллиса Хойла, пехотинца, случайно отставшего от уже отплывшего парохода, который вопреки всем нормам и правилам разъезжал верхом прямо на палубе «Архимеда I». Салли казалось, что сестра демонстрировала этим своим знакомством нечто такое, чего прежде за Наоми не замечалось, — некое легкомыслие плюс умение вести себя с противоположным полом. У себя в Маклей Наоми ни на что подобное не отважилась бы, ибо тамошние жители ухмылялись вслед каждой парочке и понимающе качали головами, тем самым как бы подталкивая молодых людей к очередному никчемному браку. Салли прогуливалась по верхней палубе в обществе Оноры, Карлы Фрейд и Элси Кэррадайн, каждый раз смущаясь при виде сестры. У нее в голове не укладывалось, как это Наоми ухитряется совмещать память об убийстве матери и вот эти моционы под ручку с военным на палубе океанского парохода.

Иногда их группу эскортировали несколько флотских эскулапов. Здесь, на борту парохода, все благополучно забыли о пресловутой субординации, типичной для обычных больниц. По мнению Салли, то, что офицеры предпочитали Онору и Фрейд, объяснялось разными причинами — нахрапистостью одной и церемонной сдержанностью другой.

Троицу старших сестер пригласили за капитанский стол, и третья из них — самая молодая — задавала тон беседе, заставляя мужчин хохотать до упаду. У нее был большой опыт работы разъездной медсестры в Западном округе, Джипслэнде и на северо-востоке Виктории. Ее прозвали Старшая Сестра Митчи. Две другие старшие сестры — им отводилась роль наблюдателей за ходом бесед — презентовали тонкогубые улыбки, сопровождая их полуодобрительным покачиванием головы, в адрес Старшей Сестры Митчи, отважно балансировавшей на грани настоящего юмора и вульгарности. Они считали Митчи матроной, скорее, неподходящей и подающей дурной пример девушкам. Но сами-mo они откуда, задавалась вопросом Салли. Небось сбежали с какой-нибудь фермы, дававшей обильные урожаи после потопа, но ни зернышка в засуху. Да и их отцы в свое время валялись в ногах у управляющего банком и пребывали в вечном страхе, что какой-нибудь складской агент или начальник станции обведет их вокруг пальца да спровадит на грошовую должность управляющего куда-нибудь на периферию или на куда худшую в город.