Фактор страсти - Кимберли Лэнг

Но работать на каменную стену, которую она всю жизнь пыталась разрушить…

С другой стороны, это временная работа. Выборы состоятся через пять с небольшим недель. Это не значит, что Эспин продает душу дьяволу. Если не получится, она ничего не теряет. Система не может игнорировать ее сильнее, чем игнорирует сейчас. А если, как утверждает Брейди, из этого что-то выйдет…

А родители? С ними предстоит неприятный разговор. Но они на Гаити и пробудут там еще долго. Все будет позади к тому времени, как они вернутся. И почему не попробовать добиться перемен, находясь в гуще событий?

— Ну? — поторопил ее Брейди.

И вернул Эспин к личной проблеме. Сможет ли она работать с Брейди и не думать о нем каждый день? Конечно, есть шанс, что она будет редко видеться с ним или не видеться вообще.

«Похоже, я себя уговорила», — вздохнула Эспин.

— Хорошо. Я принимаю ваше предложение.

Эспин смотрела на Брейди весело и подозрительно одновременно, что его, в общем, не удивило. Удивил тот краткий миг, когда она позволила маске упасть и взглянула на него, как на сладкое кушанье, которое ей очень хочется съесть, несмотря на мысли о поглощенных калориях. Это было эхо того чувства, которое испытывал он сам, из-за которого был готов поискать другой план выхода из кризиса.

— Что ж, хорошо. Пресс-конференция завтра в десять утра. — Он посмотрел на обтягивающие джинсы и поношенный жакет Эспин и подумал, не обсудить ли с ней, как она будет завтра одета. Но потом огляделся и решил, что это не имеет смысла. В команде работает стилист. Она возьмет это на себя. — Я пришлю за вами машину.

Эспин удивленно подняла брови:

— Пришлете машину? Где же состоится пресс-конференция?

— В штабе кампании, конечно.

— Но отсюда до штаба не больше мили.

— И?

— И я могу дойти туда пешком или доехать на велосипеде. — Эспин скрестила руки на груди. — Первое, на что я хотела бы обратить ваше внимание, — неэкономное расходование ресурсов, как, например, «пришлю машину». Это плохо и для людей, и для предвыборной кампании.

Брейди подавил вздох, как только Эспин начала свою явно часто произносимую речь.

Да, он еще в этом раскается.

Утром в четверг Марго отпирала магазин, когда Эспин спустилась вниз. Она была готова к первому рабочему дню, но все еще не уверена на сто процентов, что поступает правильно.

— Доброе утро, — пропела Марго. — Ты выглядишь чудесно!

Эспин поправила черную юбку:

— Ты думаешь?

— Конечно. И не только чудесно. Профессионально. Как деловая женщина. Они все просто упадут. Вот, возьми. — Марго протянула ей дорожную кружку. — Травяной чай тебе не помешает.

Марго постоянно опекала ее, и сегодня Эспин была благодарна ей за это. Ей требовалась поддержка. Она не могла решить, что выбивает ее из колеи сильнее — предложение Брейди, тот факт, что она приняла это предложение, или ее странная реакция на него. Прошлой ночью около полуночи Эспин убедила-таки себя, что сможет работать и держать гормоны под контролем. Но мешки под глазами выдавали шаткость сего убеждения.

— Ну, иди. А то опоздаешь на пресс-конференцию.

— Извини, что я бросаю тебя без предупреждения…

— Ничего. Аннабелла справится. А ее мать будет рада, что девочка наконец займется делом вместо того, чтобы просто шататься по дому.

— Честно?

— Раз уж тебе придется работать на политическую машину, поверь, милашки вроде Брейди Маршалла сильно облегчают жизнь. Я и сама подумываю, не заняться ли мне политикой.

— Не говори глупости. Он — руководитель кампании, очень-очень занят, и я вряд ли буду часто видеть его, если вообще увижу. Только на пресс-конференции.

— Жаль. — Марго погладила ее по руке. — Ну, иди.

Все было спокойно. Приятно сознавать, что после шумихи последних дней жизнь входит в нормальное русло. Вчера Брейди, уходя от нее, сделал заявление для прессы. И произошло чудо. Около магазинчика бродили только несколько фоторепортеров. Но у штаба кампании их наверняка будет много.

Завернув за угол, Эспин осторожно попробовала содержимое кружки. Потом зашла в кафе и протянула кружку Джо, хозяину заведения. Тот вылил напиток в раковину, наполнил кружку крепким горячим кофе и с улыбкой вернул ее Эспин.

— Спасибо, Джо. Ты все правильно понял.

— Марго хотела, как лучше.

— Я знаю. Но я люблю кофе. — Прежде чем закрыть крышку, она с наслаждением вдохнула аромат. — И сегодня он мне понадобится.

Джо отказался от денег:

— Я угощаю. Удачи.

Эспин помахала ему рукой, и он занялся другим клиентом. У нее было еще много времени, но кофе и натянутые нервы погнали женщину вперед. Она добралась до штаба вдвое быстрее, чем рассчитывала. Там действительно собрались журналисты, хотя не так много, как вчера. Может быть, пресса уже потеряла интерес?

Эспин сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и открыла дверь туда, куда никогда не собиралась входить. Предвыборный штаб оказался вовсе не таким, как она думала. Это был старый магазин, заставленный теперь столами, компьютерами и телефонами. И на всех стенах висели плакаты сенатора Маршалла. Было чуть больше девяти, но человек двенадцать уже говорили по телефону или раскладывали бумаги по конвертам. Деловой день начался.

Эспин легко нашла Брейди. Он стоял у стены и беседовал по телефону. Его пиджак висел на спинке стула, рукава рубашки были закатаны, открывая руки — такие же загорелые, как лицо.

Она постаралась сконцентрироваться на его галстуке, красном в мелкую синюю полоску. Не ее дело замечать что-либо еще.

Даже если бы Эспин не знала, что Брейди тут главный, сразу угадала бы, кто босс. Он заполнял собой все пространство, да и деятельность остальных сотрудников вращалась вокруг него.

Потом Брейди поднял глаза и увидел Эспин. Странное чувство — смесь возбуждения и нервозности — охватило ее. Он поманил женщину рукой, но она продолжала идти медленно, надеясь, что сердцебиение вот-вот придет в норму.

Брейди оглядел ее и нахмурил брови, но при этом продолжал говорить по телефону. Эспин беспокойно переминалась с ноги на ногу.

Он повесил трубку, поднял одну бровь и поинтересовался:

— Кто умер?

Это ее рассердило.

— И вам доброго утречка, — процедила она.

Брейди принял упрек, кивнув:

— Доброе утро, Эспин. Рад вас видеть. Серьезно, кто-то умер?

— Что?

— Вы выглядите так, будто собрались на похороны, — заметил он с неодобрением.

— Мне казалось, что на такой работе следует выглядеть консервативно.