Копье чужой судьбы - Анна Князева

– На каком языке ругался?

– На английском. Но он точно не англичанин.

– Откуда вы это знаете? – спросил Дуло.

– Смеетесь? Я с семи лет живу в Лондоне.

Начальник службы безопасности оживился:

– Мажоры на гастролях! Я думал – армяне, ан нет – англичане, тудыть вашу в качель. Что же тебе папа денег на днюху не дал?

Дуло жестом попросил его успокоиться и продолжил допрос:

– Во сколько он приходил?

– Старик? – Эдвард покосился на Иванова. – В первый раз часов в десять вечера. Во второй – сразу после того, как закрыли дверь в отель.

– Как он выглядел?

– Костистый такой, худой. И злой, как койот.

Иванов прыснул в кулак:

– Собака для сравнения не подходит. Не по-английски…

– Во что он был одет? – продолжал Дуло.

– Сначала в пижаме и в халате. В последний раз – в темном пиджаке, рубашке и голубых джинсах.

– Пришел в пиджаке сказать, что мешаете спать?

– Да…

– И все?

– В каком смысле?

– Больше вам сказать нечего? – Дуло оглядел остальных.

– Да они до сих пор обкуренные! – Иванов обвел компанию выразительным жестом. В его руке все еще были зажаты ксерокопии паспортов.

– А что это за история с шампанским? – спросил Сергей.

Эдвард снова пожал плечами:

– Около шести я позвонил в бар – заказал бутылку шампанского. Час прошел – шампанского нету. Второй… Снова звоню. Говорят, давно отнесли. Я, конечно, обдолбанный, – он осекся, – но чтобы забыть, что приносили шампанское… Короче, заказал еще раз. Часов в семь утра принесли. Только тогда все уже спали.

– Интересно… – Дуло обратился к начальнику службы безопасности: – Можем поговорить где-нибудь?

– Пошли, – сказал Иванов и первым вышел за дверь.

В коридоре Сергей спросил:

– Как организована система видеонаблюдения?

– Нормально организована, меняем оборудование.

– Что значит меняете?

– В настоящий момент идет реконструкция всей системы видеонаблюдения. Действующих камер осталось мало. Пишут всего три: в вестибюле, у буфета и на лестнице между третьим и четвертым этажом. Можно посмотреть записи.

– Я заметил камеры на третьем, возле номера триста пять, и на главном входе.

– Ни та, ни другая не подключены. По договору – через неделю все работы закончат.

– Руки бы оборвать… – ругнулся Сергей.

– Система поизносилась, камеры старые… – Иванов повел головой, будто его душил галстук. – Кто знал, что именно в это время случится убийство?

Сергей рассеянно похлопал его по плечу:

– Прости, это я так… Нужно посмотреть записи в вестибюле. Вчерашние, с шести вечера – до полуночи.

– Сделаем.

Дуло протянул руку, прощаясь.

– Позже зайду, ты все приготовь.

Внутренний двор галереи ничем не отличался от беспородных дворов заштатных учреждений. Смотреть было не на что, а пришлось.

Ящики из неструганых досок, щиты, обшитые оргалитом, бочка с рифленым боком. При виде этого убожества и мысли не возникало, что двор принадлежал старинному помпезному зданию.

Полина стояла у окна, заставляя себя смотреть на жалкие атрибуты хозяйственной деятельности, пока криминалист Тимофеев проверял ее кабинет. В некоторые моменты, когда он лез под стол или скрипел дверцей сейфа, ей хотелось обернуться. Но она продолжала глядеть в окно.

– Кажется, все.

Полина с облегчением повернулась и прошла к столу, на котором стоял его чемодан.

– Я должна вам отдать то, что Сергей нашел под столом.

– Когда? – спросил Тимофеев.

– Утром.

Он взял у Полины кулек, раскрыл и заглянул внутрь.

– А жемчуг-то натуральный.

– Знаю…

Он достал из чемодана прозрачный пакет, в котором лежали еще три жемчужины.

– Такие же, – голос Полины прозвучал так, будто она сомневалась в том, что сказала. – Откуда?

– С пола. Как я понимаю, не ваши. Приобщим. – Криминалист кинул жемчужину в прозрачный пакет. – У кого-то рассыпалось ожерелье. Не знаете, у кого?

– Не знаю.

– Ну, если не знаете, придется нам поработать. – Тимофеев швырнул пакет в чемодан. – Осталось только снять ваши пальчики.

– Понимаю.

– Присядьте, так будет удобней.

Полина села и положила руки на стол. В тот самый момент, когда Тимофеев делал оттиски с ее пальцев, дверь открылась и в кабинет заглянула дама с маленьким пучком на макушке.

Полина и криминалист обернулись. Застыв, они молча смотрели на даму.

– Не помешала?

– Здравствуйте, Елена Феликсовна, – сказала Полина.

– Здравствуйте. – Еремкина перевела взгляд на Тимофеева. – Простите, не знаю вашего имени…

– Капитан Тимофеев, – он вернулся к своей работе.

Елена Феликсовна вошла в кабинет, обвела его взглядом. Потом зафиксировала внимание на том, что делает Тимофеев.

– Как неприятно…

– Это моя работа.

– Я не о вас, – сказала Еремкина. – Я про Полину Сергеевну. Сочувствую.

Тимофеев выпрямился и смерил Еремкину пристальным взглядом:

– Когда вы были здесь последний раз?

– Вчера, – сообщила она.

– К чему-нибудь прикасались?

– Наверное.

– Мне нужны ваши пальчики.

– Зачем? – спросила Елена Феликсовна.

– Руки давайте, – деловито распорядился криминалист.

Полина поднялась, уступая место Еремкиной. Елена Феликсовна вспыхнула, однако подчинилась приказу: села на стул и одну за другой протянула Тимофееву ладони. Со спины Еремкина походила на ровное бревнышко. Упитанное тельце, со всех сторон круглое.

– Вы что же, у всех отпечатки снимаете? – спросила она.

– У всех, кто заходил к Полине Сергеевне.

– Таких найдете немного… – проронила Елена Феликсовна, и в ее реплике чувствовался подтекст.

– Меньше работы, – сказал Тимофеев, не распознав закодированного посыла.

Полина расшифровала его и зачем-то стала оправдываться:

– Я работаю здесь всего несколько месяцев. – Ей хотелось объяснить, почему она никому не интересна.