Ведьмин Лог - Мария Вересень

– Ложись!!!

Я послушно плюхнулась на живот, а прямо перед моим носом на пол упала надутая шкурка ужа.

– Ланка, ты бестолочь!

– Да ну тебя, шуток не понимаешь! – огрызнулась из своего угла тоже припавшая к полу Ланка.

– А ну, лежите молча! – рявкнула Рогнеда, осторожно поставила штоф на стол и попятилась, не спуская с него гипнотизирующего взгляда. – Щас как бабахнет!

– Да не бабахнет уж, – одновременно поднялись мы с сестрицей, взглядом пообещав друг другу припомнить это.

По части бабаханья опыт у нас был огромный: эта землянка была уже третьей у Рогнеды, первые две мы с Ланой за время нашей учебы успешно сровняли с землей. Ланка фыркнула, вздергивая нос; я нахмурилась, припоминая что-нибудь поядреней из бабкиного арсенала; штоф булькнул, словно перепивший пьяница; и Рогнеда с воплем:

– А-а! Чтоб вас!!! – рванула к дверям, широко раскинув руки и этими самыми руками нас сграбастывая.

Когда нас вынесло на улицу, прямо в гущу куриного собрания, что-то оживленно обсуждавшего прямо на пороге рогнединой землянки, сзади жахнуло волшебное варево, и нас накрыло сорванной шкурой, по которой пробарабанили тяжелые, гнусно воняющие капли. Пару курей прибило сразу, остальные с воплями разбежались.

– Что это было? – поинтересовалась я, не решаясь высунуть из-под тяжелой шкуры нос.

– Эксперимент, – прислушиваясь к творящемуся в доме, призналась Рогнеда. – Хотела, понимаешь, с новыми ингредиентами поработать. Откуда ж мне было знать, что вас черти именно сегодня приволокут!

– А когда же нам было приволакиваться, – кряхтя, стала выползать из-под шкуры Ланка, – если Маргоша вчера как кипятком ошпаренная по всему Логу бегала, вопя, что у нее снова пузо на глаза полезло. А бабаня – женщина суровая и решения на потом не откладывает.

Рогнеда сдвинула брови, и я поспешила ее утешить:

– Но бабахнуло-то здорово! И что важно, не в момент применения! – Я подняла вверх палец, хотя тут же спрятала его за спину, потому что уж больно много мы от бабани всяких жестов понахватались, что ни говори, а она у нас харизматичная старушка, ей невозможно не подражать. Пусть мы и клялись друг дружке, что не будем ей уподобляться, а то нас по первости и так дразнили «мартушками» и «мартятами». А те, кто знал, что она в паспорте имя подтерла, – еще и «Марфушками» или попросту «маленькими злыднями». А все равно нет-нет да и вылезет наружу что-нибудь бабушкино.

Рогнеда посмотрела на мой палец, хмыкнула и поднялась с земли этаким бирюковским богатырем в вонючей шкуре, фартуке, крагах и куриных перьях. Не удержалась и от того, чтобы беззлобно, но крайне обидно наподдать нам по мягкому месту.

– Ладно, валите отсюда до вечера, – и, хмыкнув, ворчливо добавила: – Ишь ты, будут они меня еще учить, чем мне мужу спину мазать.

Мы покорно отвалили. К тому же и народ стал сбегаться, чтобы посмотреть, чего это у шаманки рвануло. Ланка ворчала, почесывая пнутое место:

– Правду говорят, что все старухи – ведьмы, а все ведьмы – мужененавистницы.

Люди из-за заборов с интересом смотрели нам вслед, приезжие спрашивали местных, дескать, чего это? А те им отвечали:

– А вишь, коренные логовские ведьмы с шаманки нашей приехали дань собирать.

– Вот эти соплюшки?! – удивлялись приезжие, недоверчиво таращась на нас с Ланкой.

– Да этим «соплюшкам» лет по сто, наверное! Это они с утра морды снадобьем наштукатурили, а ты на них так глянь, ночью, – медведи со страху дохнут!

– Я все слышу! – рявкнула я, снова поднимая палец, а Ланка потянулась со стоном:

– Да ладно тебе людей пугать, щас разбегутся – где теплую кровь возьмем для омолаживания?

Любопытных как ветром сдуло, а я зубами вцепилась в проклятущий палец, успев, однако, услышать сквозь закрытые ставни:

– Ишь, какая злющая, сама себя грызет.

– Все, теперь ночь не усну, может, в кабак пойти, нажраться?

По опустевшей улице мы с Ланкой потопали к Августе, другой дурневской знаменитости, к которой тайком частенько ездили лечиться ну о-очень большие люди. Вот Августа, в отличие от Рогнеды, лицом была – ну вылитая кикимора, я уж не говорю про характер, и уж кто мог собачиться с нашей Мартой, дак это она. Знахарством Августа пренебрегала в принципе, жила только чарами, и другой такой ведьмы, по нашему с Ланкой убеждению, во всем свете не было! Она даже князей лечила, и потому все противоведьминские указы ей были по барабану. Бабулю из-за этого жаба душила, а Августа хохотала ей прямо в зеленые глазки. Правда, денежки в Ведьмин Круг присылала регулярно. Мы с Ланкой поначалу очень-очень хотели, чтобы она с бабушкой все-таки рассорилась, потому что Августа была убежденной сторонницей старой школы преподавания, когда все знания закладываются прямо в голову, отчего та трещит и пухнет, а любое недопонимание между учителем и учеником легко утрясается при помощи вымоченных в соленом отваре розог. Очень мы ее не любили первые два года, зато потом…

Августа сидела в резной беседке, выполненной неизвестным мастером в стиле эпохи Поречья, одетая ярко, но безвкусно, и вместо изысканного миренского вина, которое положено пить в таких беседках, дула из глиняной кружки вульгарное черное пиво.

– Привет богатеям! – повисли мы с Ланкой на кованой калитке.

– Да я уж слышу, что вы идете, – ухмыльнулась она, не вытаскивая носа из кружки, – опять Рогнеде всю землянку разворотили.

– Ой, да что там было разворачивать-то? – хмыкнула я, перепрыгивая через невысокий заборчик. Ланка предпочла войти как положено – через калитку. Прошлый раз они с Августой что-то не поделили, так сестрица на ограде половину платья оставила.

– Оборачиваться-то не разучились? – стрельнула глазами вдоль улицы тетка Августа.

– Что, вот так сразу? Ни здрасти, ни присаживайтесь? – плюхнулась я напротив, ногой выуживая из-под стола глиняную бутыль. – Кружки-то есть?

– Да не про вашу честь, – проворчала Августа, упорно полоща свой длинный нос в пиве и буравя взглядом сестру.

Лана шагала бодро, но каждый следующий шажок у нее получался короче предыдущего, в результате чего получалось что-то похожее на марш на месте. Глазами она рассеянно обшаривала дорожку из желтого кирпича, кустики, высаженные по линеечке, двухэтажную хоромину Августы с настоящими горгульями на крыше, только на саму хозяйку не желала смотреть. Августа тоже тихо посмеивалась в пиво, пока мне не надоело.

Я укоризненно поинтересовалась у сестры, долго ли она намерена изображать солдата на плацу. Лана немедленно выпучила козьи глаза:

– А что?

Я повернулась к Августе:

– Чего опять не поделили?

– Мы?! – удивилась ведьма, а Ланка тут же наябедничала: